— Адвокат Чехов. На допрос Литвинова.

Сотрудник изучил мое раскрытый документ, нажал на кнопку, которая открывала дверь, и пропустил меня в отдел.

— Спасибо.

Я прошел в холл, свернул к нужному мне кабинету. Дошел до двери со знакомой табличкой, рядом с которой дежурили двое бойцов черной форме отделения исправительной системы жандармерии. Постучал в дверь и не дождавшись «войдите» потянул створку на себя:

— Простите, мастер Иванов. Я только недавно узнал…

И застыл на пороге. Вместо Дмитрия, за столом сидел мужчина лет сорока пяти. Он был высоким, жилистым, с широкими плечами. С копной непослушных русых волос, которые он часто приглаживал пятерней, когда задумывался о чем-то. Мне было хорошо известно волевое лицо с острыми скулами, прямым носом, подбородком с фамильной ямочкой и упрямо сжатыми губами. Мужчина поднял на меня серые колючие глаза под темными бровями, заставив внутренне подобраться.

Этого человека я знал всю свою жизнь. За столом кабинета Иванова сидел мой отец. Филипп Петрович Чехов.

Допрос и выводы

Перед отцом на столе лежала раскрытая папка. И Чехов-старший перебирал сложенные в ней листы. Но заметив меня, Филипп Петрович оторвался от своего занятия, взглянул на меня. А через секунду на его губах проступила холодная ухмылка:

— Вы едва не опоздали, Павел Филиппович.

Я словно нехотя пожал плечами:

— Полагаю, что повестка на допрос затерялась в дороге. Не думаю, что меня намеренно не стали уведомлять о планах на вашу встречу с Литвиновым.

— Иногда бывают накладки, — бросил мужчина без эмоций.

— Мне сообщили, что подзащитный направлен в карцер. Я абсолютно случайно узнал, что сегодня моего клиента доставили на допрос.

— От кого узнали? — с показным равнодушием поинтересовался князь.

— Приехал в отделение по делам, и уже здесь мне сообщили новости.

Филипп Петрович кивнул:

— В следственной работе такое часто случается, Павел Филиппович. Проходите, присаживайтесь.

Он указал на свободное место. Я прошел в кабинет и устроился в кресле. Откинулся на спинку, скрестил руки на груди:

— Я не вижу в кабинете его хозяина. Где же он?

— Вы сдружились с Ивановым? — осведомился отец и усмехнулся, — Не думал, что вам придется по душе его методы работы.

— Дмитрий — хороший следователь, — сдержанно отозвался я.

— Пока можно называть его без отчества. Но все скоро измениться, — предупредил князь.

— Я слышал иное.

— Неужто начали читать газеты? — наконец на лице мужчины появилось подобие улыбки. — Того и гляди начнете смотреть скандальные передачи по телевизору и верить шарлатанам на ярмарках.

— Вряд ли со мной произойдет такая оказия. В сказки я перестал верить еще в раннем детстве.

— И я считаю это своим достижением, — князь провел по волосам пятерней и затем посмотрел на циферблат часов на запястье.

— Где же мой подзащитный? — озвучил я его мысли.

— Его сейчас доставят, — ответил Филипп Петрович. — Мне пояснили, что его надобно привести в порядок. Очень надеюсь, что имелось в виду вовсе не отсутствие зубов и языка.

Он вынул из кармана телефон, нажал на кнопку вызова. Произнёс:

— Фёдор, приведите, пожалуйста, Литвинова… Хорошо, ждем.

Он убрал аппарат в карман.

— Как я понимаю, штрафные санкции с моего подзащитного сняты? — уточнил я. — Раз уж вы велели доставить его из карцера.

Начальник охранки недовольно нахмурился. Поджал губы. Но все же ответил:

— Да, Павел Филиппович. При заключении Литвинова в карцер были допущены грубые нарушения. Поэтому наказание за нарушение режима пришлось аннулировать.

— Такое часто случается, Филипп Петрович, — произнёс я, весьма довольный собой.

Отец нахмурился и собрался было что-то ответить, но промолчал. Дверь кабинета отворилась, и двое конвойных ввели в помещение Илью Литвинова. Руки парня были скованы за спиной блокирующими силу наручниками.

Выглядел задержанный немного помятым, но следов побоев я не заметил. Он был высоким, широкоплечим, с копной волос пшеничного цвета, которые не так давно вымыли. С голубыми глазами на широком лице, покрытом веснушками. Одежда на нем была свежей и в заломах, потому как до того долго лежала свернутой. Даже в мятых штанах и полосатой рубахе мужчина выглядел достойно.

И едва дружинник вошел в кабинет, Филипп Петрович приветливо улыбнулся и указал на свободное кресло:

— Добрый день, мастер Литвинов. Проходите, присаживайтесь. Фёдор, сними с задержанного наручники.

Жандарм в черной форме, которого назвали Фёдором, даже не вздумал уточнить, правильно ли понял сказанное и послушно выполнил просьбу начальника охранки. И дружинник, растирая затекшие запястья, шагнул к стулу. А конвойные, повинуясь знаку старшего Чехова, покинули кабинет.

— Меня зовут Филипп Петрович Чехов. Мне поручили вести дело Потемкиной.

— Начальник охранки, — протянул Литвинов с уважением.

— А я ваш адвокат, — решительно начал я. — Павел Филиппович Чехов.

Парень обернулся ко мне, и его глаза расширились, а потом на губах заиграла горькая усмешка.

— Плохи мои дела, — произнес он едва слышно.

Видимо, Илья решил, что попал в семейный договорной проект, в котором дело сделают показательным и мы с отцом будем помогать друг другу.

Филипп Петрович посветлел лицом и по-хозяйски вынул из верхнего ящика стола чистый лист бумаги, а затем вытащил из стакана ручку. Положил ладони на столешницу, сцепил пальцы в замок и начал разговор:

— Мастер Литвинов, не стану вас обманывать, но ваши дела очень плохи. Все указывает на то, что именно вы решили похитить Софью Николаевну Потемкину. Но случайно убили ее. Непреднамеренно.

— Указывает косвенно, — отметил я негромко.

— Сегодня я беседовал с Николаем Александровичем, — продолжил отец, словно не заметив моей ремарки. — Он вполне согласен с тем, что вы не желали убивать бедную девочку. Поэтому если вы сознаетесь, то получите десять годков каторги. Даю слово дворянина. Князь Потемкин откажется от мести, потому что вы понесете наказание по закону. А через пять лет вас освободят с каторги условно-досрочно. Если вы не пойдете на сотрудничество, мы все равно все докажем. Но тогда каторга будет уже бессрочной. И права условного освобождения у вас уже не будет. Сделку мы можем заключить сегодня.

Он протянул чистый лист и ручку в сторону Литвинова. Голос старшего Чехова был тихим, вкрадчивым. И на какое-то время я даже поверил в то, что парню проще признаться. Но морок, который наводил начальник охранки, быстро спал.

— Не торопитесь… — начал было я.

— Софья Николаевна жива, — внезапно заявил Илья.

— И где же она находится? — мигом уточнил Филипп Петрович, став похожим на ястреба.

Черты его лица заострились, глаза сверкнули, и весь его вид говорил о том, что хищник почуял добычу.

Но Литвинов устало пожал плечами:

— Это мне неизвестно.

— Тогда с чего вы взяли, что она Софья Николаевна жива?

— Потому что она сама попросила меня помочь ей бежать, — бесхитростно ответил Литвинов.

— Зачем? — недоуменно уточнил Чехов.

— Это мне неизвестно, — повторил Илья.