ты не объяснил, что делать! А я… Я этого никогда не делала! И поэтому я понятия не имею, каким образом можно проникнуть в чужой разум.

— Ора, я знаю, что ты этого никогда не делала, — успокаивающим голосом заверил её Ганимед. — И, поверь мне, я с удовольствием показал бы тебе, как проникать в чужой разум, если бы это можно было сделать как-то иначе, а не только на практике. Не переживай, я буду с тобой каждый шаг. Я буду тебя направлять и во всём помогать. Тебе не о чем беспокоится, Ора. Это не так сложно, как кажется. Просто помни, что я с тобой. И если тебе вдруг будет что-то непонятно, спрашивай. Ну что, как думаешь, с этим ты справишься?

Пандора кивнула.

— Звучит достаточно выполнимо, — нервно улыбнулась она.

— Тогда сейчас просто сосредоточься на моих ладонях, которые сжимают твои виски, а я объединю наши сознания, и мы вместе перенесёмся в разум этого несчастного. Закрывай глаза.

Пандора вновь кивнула и закрыла глаза…

— Теперь глубоко вдохни и выдохни, и представь, что ты плывёшь, или летишь, или что ты там делаешь на своих медитациях, когда пытаешься очистить свой разум, — проинструктировал её Ганимед.

Пандора в точности выполнила инструкции и вдруг её голова наполнилась похожими на чьи-то далекие голоса звуками.

«Умница. Как я и говорил, у тебя талант», — услышала она прямо у себя в голове голос Ганимеда. — Теперь сосредоточься на своих ладонях. Попытайся представить, что ты касаешься не висков этого несчастного, а его разума. Но касаешься не ладонями, а своим разумом. Справишься?

«Справлюсь!» — уверено мысленно ответила Пандора. И сама удивилась и даже испугалась своей уверенности. Однако почти сразу вспомнила, что Ганимед эмпат и что между ними сильная эмпатическая связь, и успокоилась: это не её эмоции, а Ганимеда. Это он настолько спокоен за неё и уверен в ней. А уж кто-кто, а блондин — просто так спокоен и уверен не бывает. Особенно, когда дело касается её. А значит опекун, и на самом деле, верит, что она справится.

Полностью успокоившись, она снова вдохнула, выдохнула и, наконец, представила всё так, как посоветовал Ганимед.

И просто вдруг…

В ушах заплескались океанские воды и её затянуло в водоворот тысячи разноцветных огоньков.

О да это было красиво. Но вот насчёт приятно… Нет, приятно это не было. Хуже того, это было настолько неприятно, что Пандора поняла: если она проведет хотя бы ещё мгновение в этом искромётном водовороте — её стошнит.

В планы судьбы, однако, довести её до рвоты, очевидно, не входило, посему: стоило ей только об этом подумать, как время остановилось.

И она вдруг оказалась в абсолютной тьме.

«Умница, — услышала она вновь голос Ганимеда. — Почти без проблем взломала довольно серьёзную ментальную защиту. Мать тобой бы гордилась…».

Пандора хотела было мысленно ответить ему «спасибо», но окружившая её тьма была такой густой, плотной и душной, что её мысли, в буквальном смысле, завязли в ней, словно мухи, упавшие в банку со смолой.

Точнее, она сама была застрявшей в смоле мухой. Мухой не способной ни жужжать, ни дёргать конечностями, ни… дышать.

«Ора, не паникуй! Это не смерть! Это не конец твоего существования! Точнее, не твой конец! А твоего пациента! — донесся до неё голос Ганимеда. — Просто вспомни, что ты бессмертна! А значит, ты не можешь умереть. Прости, что не предупредил… Просто я не думал, что этот несчастный уже настолько близок к смерти!»

Напоминание о том, что она бессмертна, к её удивлению, помогло мгновенно: дыхание сразу же нормализовалось, отступило онемение, вернулась способность мыслить.

«То есть, мы опоздали?» — расстроенно уточнила она.

— Ещё нет, но время определенно не на нашей стороне, — ответил Ганимед, одновременно и успокоив её и заставив волноваться ещё больше. — Хотя, я обобщаю… — почувствовав, с какой скоростью забилась жилки в висках Пандоры и поняв, что теперь она нервничает ещё больше, тут же добавил он. — Время определённо не на моей стороне, но вот что касается тебя, то ты с ним на «ты». И потому для тебя оно, вполне возможно, сделает исключение, — насколько мог убежденно проговорил он. — Главное, просто верь в себя!

Пандора не была наивной. Она понимала, что предпоследняя фраза была всего лишь предположением, последняя — просто клише. Тем не менее, они помогли ей: они вернули ей и надежду и веру в себя.

«Очистить разум от посторонних мыслей, сконцентрироваться на кончиках своих пальцев, сначала представить себе, что я касаюсь ими его разума, а затем, что я касаюсь его разума своим разумом!» — напомнила она себе.

И богиня сказала. Богиня сделала…

Причём в этот раз сделала хорошо, потому что густая, плотная и душная тьма вдруг начала стремительно таять и редеть, пока в какой-то момент в глаза Пандоры не ударил яркий свет.

Настолько яркий, что она совершенно неосознанно закрыла глаза руками.

Закрыла и испугалась.

— Твою ж тартарову бездну! Я же могла разорвать связь! — мысленно выругалась она, отводя руки от лица и открывая глаза.

Кругом куда не кинь взглядом простиралось бесконечное заснеженное поле. Едва только она это осознала, как снова закрыла глаза, поскольку в лицо ей ударил тандем из порыва ледяного ветра и колючего снега. И надо отметить, что ветру для неё снега было совсем не жалко.

— Могла, но не разорвала, — тем временем невозмутимо вещал в её голове Ганимед. — Это, таким как я, слабым менталистам нужен физический контакт. Тебе же физический контакт не нужен. Только на этапе обучения. И то только потому, что я не смог бы научить тебя по-другому. Так значит, вот куда нашего пациента занесло… — без какого-либо перехода в тоне или голосе вдруг заметил он. — Хммм… Ну хотя бы не в Хельхейм и на том спасибо. Хотя, как сказать… Как сказать… Исследование этого снежного царства — то ещё тартарово удовольствие. А исследовать его, я боюсь, нам придется основательно.

Оттерев с лица снег, Пандора приложила ладонь козырьком ко лбу и попыталась определить, куда идти дальше.

Что было не самой простой задачей, поскольку перед ней по-прежнему простиралась придавленная свинцово-серым небом бескрайняя снежная… пелена.

Снег был настолько густым и крупным, а ветер настолько сильным, что рассмотреть хоть что-то уже на расстоянии вытянутой руки не было никакой возможности. Что же касается холода, то он был просто адский.

— Тттоккко нне гговои мме, ччто не-не-незззяя… — начала говорить Пандора.

Но Ганимед её перебил. Причём, в кои-то веки, к её огромной и продолжительной радости.

— Прошу, миледи? — галантно изрёк блондин. И на