что хоть одеться тепло разрешил, — беззлобно пробурчала она, надевая на голову капюшон теплой, длинной шубы и кутаясь в длинный шарф.

— Не за что, — пожал плечами Ганимед. — Ни в полушубке, ни в сапогах, ни в варежках и так далее, нет ни энергии, ни силы.

Пандора закатила глаза. Можно подумать, она этого не знает! Неужели непонято, что то была ирония!

Вслух комментировать, однако, ничего не стала: решила поберечь дыхание. Ибо, даже учитывая её, в прямом смысле слова, спартанскую подготовку, прокладывать в первый раз в жизни лыжню, да ещё и в рыхлом, мокром снегу, было ой как не легко.

И да, снег был именно рыхлый и мокрый! Несмотря на то, что мороз стоял такой, от которого Пандору не спасала даже более, чем энергичная работа ногами и руками.

Довольно долгое время они шли по абсолютно ровной местности — ни кустов, ни деревьев, ни холмов или оврагов. Лишь сплошная простыня снега под ногами и пелена вьюг и метелей вокруг.

Затем, по-видимому, уставший от их упрямства ветер с воем швырнул в них заряд особенно крупных колючих ледяных кристаллов и… стих.

В то же мгновение перед усталыми путниками соткались очертания одетых в снег и лёд гор, вершины которых были укутаны густым туманом.

«Замечательно, просто замечательно! Вот только гор нам как раз и не хватало для полного счастья» — мысленно прокомментировала Пандора и с тоской посмотрела на лыжи, которые она сначала так возненавидела, что даже попробовала идти без них. Точнее, не попробовала, а попыталась, поскольку, едва только она мысленно представила себя без лыж, как тут же провалилась по колена в снег. Лишнее и говорить, что после этого, хождение по снегу без лыж — она резко разлюбила, а хождение на лыжах — полюбила. В общем, не врут люди: от любви до ненависти, как и от ненависти до любви, и в самом деле — всего один шаг.

А вот до гор шагов было очень много. И всё это время Пандора надеялась на ещё одну народную мудрость, гласящую: «умный в гору не пойдёт, умный гору обойдет!»

Но… они с Ганимедом, по-видимому, умными не были. Поскольку он, даже не задумавшись, попёр в гору, а она попёрлась следом, ни единым словом при этом не возразив. Потому что не знала, что возразить.

Она не знала, как возразить. А вот её тело знало. И возразило. Прошло две трети пути, поскользнулось, подвернуло ногу и заявило: всё! Дальше оно не идёт! Причём подвернуло настолько, что, даже несмотря на принятую лошадиную дозу обезболивающего, если бы не Ганимед, который остальную часть пути тащил Пандору практически на себе, её тело так и остались бы лежать укрытое саваном тумана где-то у основания вершины.

— Фух, я уже думал, что мы никогда доползём, — оказавшись наконец на вершине, выдохнул Ганимед. — Садись? — указав на мягкое кресло, скомандовал он. — Вылечу твою ногу.

— Но ты же говорил, что… — начала было девушка.

— Ора, я прекрасно помню, что я говорил, — устало оборвал древний. — Но у нас только два варианта: первый, оставить тебя здесь; второй — рискнуть и вылечить твою ногу магией. К счастью, между нами сильная эмпатическая связь, поэтому магии понадобится всего ничего. Так что, кто знает, может и пронесет… В общем давай ногу! — резюмировал Ганимед, усаживаясь напротив девушки в появившееся за секунду до этого кресло.

Глава 26

Пандора подняла больную ногу, однако положить на колени мужчине не решилась, для неё вчерашней практически монахини подобное поведение было слишком уж… нет, не развратным, скорее интимным и потому смущающим.

— Ну и как ты себе это представляешь? — кивнув на покачивающуюся в воздухе ногу, иронично поинтересовался Ганимед.

— Ну хорошо, как скажешь! — нарочито безразлично пожала плечами девушка и положила ногу на колени мужчине.

К её искреннему удивлению, однако, он снова остался недоволен.

— О-оора-а!? — укоризненно протянул блондин, закатив при этом глаза.

Девушка недоуменно посмотрела на мужчину.

— Что, Ора?! Что опять тебе не нравится?! — раздражённо поинтересовалась она.

— Твоя обувь, например, — со вздохом объяснили ей.

— А-а! — протянула она.

Замечание было резонным: посему сапог тут же исчез.

— Молодец, — с явной насмешкой в голосе похвалили её. — А теперь колготки…

У Пандоры перехватило дыхание. Колготки… что?.. — неверяще уставилась она на опекуна.

— Убери их, — любезно подсказали ей, да ещё и объяснили: — Мне нужен доступ к твоей коже.

Пандора сглотнула. Кровь прильнула к её щекам.

— Ззачем? Я-а-а жже замёрзну! — всё ещё не веря своим ушам, пролепетала она.

Ганимед никогда бы не попросил её ни о чём подобном, была уверена она. Это, наверное, происки Хель! Или же больное воображение эльфа!

— Не замерзнешь, я быстро, — пряча улыбку, заверил блондин.

«Да он смеётся надо мной! — заметив чертики в глазах мужчины, поняла юная богиня, и мысленно зарычала. — Вот гад! Он меня, что совсем за идиотку держит! Ну я ему…»

— Но тебе же нужна щиколотка! — возмутилась она. Вслед за чем, придав тону столько льда и спокойствия, сколько вообще была способна, чеканя каждое слово, уточнила: — То есть, только стопа!

И… тут до неё вдруг дошло: ему, и в самом деле, нужна только её стопа.

«Святые небеса, я — идиотка! — мысленно простонала Пандора, мгновенно представив, что под штанами на ней надеты не колготы, а гамаши и носки, точнее, гамаши, один носок и один сапог. — Ганимед, конечно, та ещё сволочь белобрысая! Но я тоже хороша! О чём, я только думала?..»

— Ни слова! Или мне придётся тебя убить! — сузив глаза, зловещим шипящим голосом предупредила она посмеивающегося мужчину.

Красавец блондин поднял на угрожающую ему смертью богиню небесно-голубые невиннные-преневинные, честные-пречестные глаза:

— О чём ты? — поинтересовался он, приступив к осмотру уже порядком опухшей щиколотки.

Прикосновения были столь лёгкими и нежными, что у Пандоры мурашки побежали по всему телу. Приятные такие, к слову, мурашки. От которых её с новой силой бросило в жар.

— Ни о чём! — отводя взгляд, буркнула смущенная девушка. — Долго ещё? — намеренно раздраженным тоном поинтересовалась она.

Только пару секунд назад, как приступивший к осмотру травмированного голеностопного сустава, Ганимед, иронично выгнул бровь и, усмехнувшись, переспросил:

— Ещё?.. — его пальцы при этом продолжали совершать легчайшие, словно её кожи касались перышком, поглаживания.

Пандора закусила губу, чтобы не потребовать, не разводить нежности, а лечить её быстрее.

— Да, меня интересует, долго ли ещё?! — огрызнулась девушка. — Потому что у нас времени в обрез!

— Я в курсе, — кивнул блондин, не отводя взгляда от щиколотки и не прекращая легчайших касаний, заставлявших девушку снова и