— А где вы их взяли?

— Любимый человек подарил, — с вызовом ответила Диана.

— А имя любимого человека и контакты? — Следователь раскрыл блокнот.

Диана с негодованием вскочила из-за стола:

— Ну, знаете ли! Это моя личная жизнь, и я не обязана отчитываться милиции!

— Зря вы так, — покачал головой Суржиков. — Между прочим, вчера еще на одну девушку в вашем районе напали…

Диана со страхом уставилась на следователя:

— Тоже убили?

— Нет, ей повезло, неподалеку были наши сотрудники — в засаде находились, они услышали крик, бросились к ней на помощь, но преступник сбежал… Так что я не из праздного любопытства интересуюсь.

Девушка сердито нахмурилась:

— Мой любимый человек не преступник, я ручаюсь, во-первых, он не способен на убийство, а во-вторых, на эту ночь могу подтвердить его алиби.

Суржиков пожал плечами:

— Ну, смотрите, дело ваше. А то сейчас столько гнусных людишек развелось, вот сегодня ночью кто-то опять пытался проникнуть в квартиру Ланской…

Взглянув на часы, Диана вздохнула:

— Ужасно! Но для этого и существует милиция, чтобы никто не пугал честных граждан, — сердито добавила она. — Пойдемте на квартиру Вебер, а то Ланская с Разумовской скоро подъедут.

Они пришли первыми, но вскоре появились и две другие наследницы.

Разумовская, оглядывая комнату, вздохнула:

— Давненько я здесь не бывала, но почти ничего не изменилось. Все как-то недосуг мне было заехать к Виолетте Генриховне, зато она сама ко мне частенько приезжала.

Ланская печально произнесла:

— А я была у нее последний раз как раз перед отъездом в Австрию, мы с ней работали здесь вместе.

— Над чем работали? — уточнил Суржиков.

— Над биографией Моцарта, — холодно отчеканила Любочка. — Благодаря Виолетте Генриховне я стала им заниматься. Изучаю его творчество, влияние тех или иных причин на его произведения. Моцарт — это целый огромный мир. А по профессии я музыковед.

— Да, вы говорили, — кивнул Суржиков. — Кстати, девушки, — вдруг оживился он, — ходят слухи, что у убитой Вебер была некая ценность. Что вы об этом думаете?

Девушки недоуменно переглянулись и промолчали.

— Может быть, в ее квартиру проникали, чтобы это найти? — продолжил следователь. — Может быть, это ценное она отдала вам? — обратился он к Ланской. — И поэтому теперь пытаются проникнуть в ваш дом?

Разумовская и Диана с любопытством уставились на Любочку Ланскую.

— Мне Виолетта Генриховна ничего не передавала, — решительно ответила она.

Но Суржиков не успокоился:

— Так что могла скрывать покойная Виолетта Генриховна Вебер, что за вещь могла стоить ей жизни?

— Я лично не знаю, — рассерженно произнесла Элеонора. — Может быть, у нее были какие-нибудь фамильные драгоценности? Но я уверена, что мы, — показала певица на Ланскую, — к этому не имеем никакого отношения! Нас с Виолеттой Генриховной сроднила только музыка.

— Высокопарно сказано, — усмехнулся Суржиков. — А что вы скажете про ее коллекцию редких нот? Может быть, действительно у нее хранились ноты самого Моцарта? — взглянул он на Любочку Ланскую. Она отвела глаза. — Может быть, «Реквием»?

— Если эти ноты у Виолетты Генриховны были, то я не знаю, где они, — проговорила Любочка. — Я сама хотела бы их найти.

Элеонора во время их диалога тоже внимательно наблюдала за Ланской и произнесла:

— Я думаю, если ноты и были у Виолетты Генриховны, то их украли, когда ее убили, потому что она всегда носила их с собой в старой дамской сумочке.

Суржиков задумчиво нахмурился:

— Сумку нашли, но она оказалась пуста. Но если бы убийца получил то, что он хотел, не было бы попыток проникновения в квартиру Вебер и, возможно, в вашу квартиру тоже, — обратился он к Ланской.

— Значит, убийца не получил желаемого и продолжит искать и убивать? Вы это хотите нам сказать? — нахмурилась Диана. — Зачем же нам тогда доблестная милиция, которая нас не бережет?

Рассердившись, Суржиков едко ответил:

— Как милиция вас может беречь, когда вы от нее утаиваете важную информацию?!

— Я вам рассказала про маньяка на мосту, а Эмилию все равно убили! — парировала Диана.

— При чем здесь Эмилия, что за бред? — удивилась Ланская.

— Действительно, ей уже все равно! — обиженно отозвалась Диана. — Давайте опись делать, а то скоро уже вечер…

Все засуетились, принялись перебирать вещи покойной старушки и составлять их список.

Краем глаза все следили друг за другом, чтобы не пропустить хотя бы одну вещь, особенно если дело касалось старинных нот, которые они складывали отдельно. Нотных листов было огромное количество, причем они обнаруживались повсюду: и в специальных ящиках, и в шкафу, и даже под днищем кресла, и в спинке кровати.

— Все-таки странная была гражданка Вебер, — покачал головой Суржиков, вытаскивая очередную пачку нот из шляпной коробки.

Элеонора приехала домой поздно. В гостиной горел приглушенный свет, она обрадовалась — Арнольд дома. В последнее время он часто пропадал где-то вечерами, а иногда и вовсе не ночевал, ссылаясь на работу и гастроли.

Она сняла плащ, переобулась в тапочки и тихо вошла в гостиную.

Арнольд сидел в кресле рядом с торшером, перед ним на низком столике стояла бутылка вина и ополовиненный бокал. Он с кем-то ворковал по телефону, а увидев ее, поспешно закончил разговор.

— Привет, — холодно бросила Элеонора.

— Привет, где была?

— Где была, там уж нет, — раздраженно огрызнулась она. И пошла на кухню, сделать себе кофе. Сварив кофе и бросив в него кружочек лимона, девушка вернулась в гостиную. Арнольд, расслабленно развалившись в кресле, потягивал вино.

— Будешь? — кивнул он на бутылку.

Элеонора опустилась в соседнее кресло и покачала головой:

— Нет, я лучше кофе.

Некоторое время они молчали, каждый думая о своем, первым нарушил молчание Арнольд:

— Так где ты была?

— В квартире Виолетты Генриховны.

— Зачем? — удивился он.

— Нужно было сделать опись вещей, я одна из наследниц.

Он нахмурился:

— А кто еще?

— Люба Ланская и директриса кинотеатра.

— Ноты Моцарта нашли?

Элеонора разочарованно вздохнула.

— Нет.