Однажды Констанция вошла в комнату мужа и, увидев его лежащим без движения и с головой накрытого одеялом, испуганно вскрикнула:

— Умер!..

Вслед за ней на пороге появился Зюсмайер.

— Какое горе, — с лицемерной скорбью произнес он и устремился к пюпитру, на котором лежали исписанные нотные листы.

С кровати раздался стон.

— Не трогай, — послышался измученный голос Моцарта.

— Он жив, — почти не скрывая разочарования, выдохнула Констанция.

Она давно уже поручила заботы о больном муже младшей сестре Софи. И не знала, что Моцарт, несмотря на тяжелое состояние, продолжал писать музыку. Прекрасная память не подводила Вольфганга даже в столь плачевном состоянии, у него была ясная голова, и мелодия звучала как никогда четко.

Тайком от всех он записал «Реквием» и, пользуясь моментом, когда оказался наедине с младшей сестрой Констанции, Софи Вебер, отдал партитуру ей.

— Софи, никому не говорите, что я отдал «Реквием» вам. Я знаю, что умираю, — то ли всхлипнул, то ли простонал он. — Позаботьтесь о Констанции и детях, она такая беспомощная и легкомысленная. Эта партитура стоит очень дорого!.. Когда появится человек, что заказал мессу, отдайте ноты ему. — Вольфганг на некоторое время замолчал и вдруг, вытащив из-под подушки письмо, протянул ей. — Это письмо подтверждает мое авторство, граф заплатит за заказ. Не отдавайте Констанции сразу всю сумму, она тут же все потратит, выплачивайте ей понемногу…

— А что за человек должен прийти? — испуганно пролепетала Софи.

— Я не могу назвать вам его имя, — мрачно ответил Моцарт. — Иначе я нарушу договор… Умоляю, сделайте все, как я сказал, я буду вечно благодарен вам! Вы мой ангел, Софи, вы мой спаситель!.. Поклянитесь, что все исполните!

Софи поклялась и спрятала ноты и письмо в свою сумочку.

Младшая дочь вдовы Вебер была самая добросердечная, она обожала и жалела Моцарта, для нее он был кумир, но в силу мягкости своего характера она не могла повлиять на сестру, хотя видела, что происходит в их доме.

Вольфганг откинулся на подушки и устало прикрыл глаза, а затем вновь продолжил говорить:

— Как только я умру, сразу же сообщите Альбрехтсбергу, чтобы он, пока никто не узнал о моей смерти, занял мою должность, он достойный человек и хороший музыкант…

— Хорошо, — горестно промолвила Софи.

— Я очень много написал за последний год, есть сочинения, которые еще никто не слышал. Нужно разобрать мои бумаги и продать новые пьесы, на это Констанция с детьми смогут жить.

— Но ведь бумагами занимается ваш копиист Зюсмайер, — произнесла Софи.

Глаза Моцарта блеснули гневом:

— Больше года Зюсмайер живет в моем доме, и с тех пор, как он у нас поселился, я заболел, не странное ли это совпадение? К тому же он бывший ученик Сальери. И коварен, как и он…

За дверью послышался веселый голос Констанции и смех Зюсмайера. Они вошли в комнату.

— Мой дорогой, — радостно возвестила Констанция, — венгерское дворянство назначило тебе по подписке тысячу флоринов в год…

Моцарт горько усмехнулся:

— Поздно…

Всплеснув руками, Констанция воскликнула:

— Ты еще встанешь на ноги! Выздоровеешь. Я пригласила тебе лучшего доктора.

Но Вольфганг, взглянув на свои чудовищно распухшие руки и ноги, бессильно заплакал.

Диана упивалась своим счастьем. Ее роман с Арнольдом развивался стремительно, она была безумно влюблена. Прозоровский позвонил и сказал, что скучает и уже заказал для них столик в ресторане.

Но до вчера еще так далеко, а сейчас перед ней с унылой физиономией сидел следователь Суржиков. У него опять появились вопросы.

— Все-таки мне непонятно, почему Вебер составила завещание именно на вас.

— Я же уже говорила, что не знаю, — сердилась Диана. — Я от ее завещания, кроме неприятностей и хлопот, ничего не имею.

— А как давно вы узнали о «Реквиеме» Моцарта? — неожиданно спросил Суржиков.

— После смерти Виолетты Генриховны в консерватории рассказали.

Суржиков задумчиво уставился в окно.

— Вы не находите странным, что ваша администратор Бобрышева погибла точно так же, как и старушка Вебер? И эта история с нападением у моста очень подозрительная.

— Конечно, все странно и подозрительно! — разозлилась Диана. — Вы что, меня подозреваете? А вы нашли того мужчину, который угрожал Виолетте Генриховне? Ну, того, про которого рассказывал Кукушкин?

— Нет, — нехотя признался Суржиков. — И все же мне кажется подозрительным, что именно сейчас у вас появился молодой человек.

Диана вспыхнула.

— При чем здесь мой жених? Он вообще никакого отношения к этой истории не имеет!

— Позвольте мне судить, имеет или не имеет. Я должен все проверить! — взорвался Суржиков. — У вас двух человек убили, вы хотите стать третьей?

— Оказывается, вы боитесь, что я стану жертвой? — разозлилась Диана. — А я уж думала, что вы назначили меня главным злодеем!

Суржиков насупился.

— Вообще-то у меня такая профессия — всех подозревать. И мне кажется, что вы далеко не все говорите мне, что знаете.

Ответить ему Диана не успела — на столе резко задребезжал телефон. Она взяла трубку.

— Здравствуйте, Дианочка! Это Фарятьев. Звоню напомнить о вашем обещании.

— Каком обещании? — удивилась Диана.

— Отдать в консерваторию рояль Виолетты Генриховны.

— Ах да, — с последними событиями разговор с замдиректора консерватории вылетел у нее из головы, — когда вы его хотите забрать?

— Да хотя бы сегодня. У нас как раз машина свободная и грузчики.

— Хорошо, я вам перезвоню, — ответила она, положила трубку и отправилась в фойе еще раз взглянуть на рояль.

Суржиков пошел за ней.

Диана стянула с рояля драпировку, посмотрела на инструмент. Обошла его со всех сторон, открыла верхнюю крышку, заглянула внутрь рояля и вдруг увидела с самого края, у стенки, плоский планшет.

С любопытством наблюдающий за ней Суржиков подскочил и вытащил планшет из старой, ветхой кожи.

— Вот это находка! — воскликнул он.

— Да это же…

Суржиков приложил палец к губам.

— Тише, об этом никто не должен знать!

Закрыв крышку рояля, он увлек Диану в ее кабинет и запер дверь, а затем аккуратно вытащил из кожаного чехла завернутые в папиросную бумагу ноты и письмо на немецком языке.