— Она попросила денег. На оплату долга.

— Сколько?

— Двадцать пять тысяч.

— Ты ей дала?

— Да… я все еще таскаю за собой эти дурацкие два миллиона.

— Сколько ты дала ей?

— Запечатанную пачку. Не знаю, сколько там. Я не смотрела.

Воровский вздохнул.

— Возможно, она тебя обманула.

— Теперь уже все равно.

— Мне не все равно. Ты предложила ей вызвать полицию? Написать заявление о нападении? Пройти медицинское освидетельствование?

— Нет… мне даже в голову не пришло ее об этом просить.

— Зря, Лиза. Освидетельствование в случае, если Аля тебя не обманула, было бы хорошим доказательством того, что твой бывший муж невменяем.

— Я снова сглупила, да?

Воровский покачал головой.

— Скорее, ты просто растерялась… Иди ко мне.

Он протянул руки, и я сдалась. Всхлипнув, подалась ему навстречу, а потом, повиснув у него на шее, горько плакала.

Воровский гладил меня по волосам, по спине и молчал.

— Лиза, послушай меня… — наконец подал голос он. — Пока всю эту кутерьму не разгребем с твоей сестрой и мужем, переезжай ко мне. Одной опасно, понимаешь? И с работы… не уходи пока, повремени.

— Что?! Я не вернусь к Азуле! — отпрянула от него я.

— Ни о каком Азуле речи не идет! Продолжишь стажировку рядом с Аней. Пойми, так ты будешь на виду. В офис – со мной, обратно домой тоже.

Прислонившись к стене, я растерянно взирала на него. В голове все смешалось в сплошную серую кашу. Он диктует мне, как вести себя дальше. Как знаком этот контроль… но волновало меня другое. Моя сестра проститутка, а я даже не догадалась.

— Миш, ты же… не думаешь, что я… такая же, как моя сестра?

— Не думаю.

Он улыбнулся и медленно расстегнул пальто.

— Нет, серьезно? У меня-то и мужчина был всего один. Мой муж…

— Я знаю, Лиза.

— Просто, если ты думаешь, что я…я… могу вот так, с каждым встречным…то…

— Чай сделаешь? А то в горле пересохло что-то.

— Чай?..

Я растерянно взглянула на него.

— Да, чай. Сделай мне чай, Лиза.

Сглотнула. Спохватившись, пошла ставить чайник.

Он уже деловито разместился на моем диване и щелкал пультом в телевизоре.

— У меня к чаю варенье есть, абрикосовое. Хочешь?

— Хочу.

Я несу поднос с кружками, дымящимся заварным чайником и вазочкой, в которой красуется идеально сваренное варенье из крупных абрикосовых долек.

— Черный чай  с бергамотом. Ничего? — разливая чай в кружки, интересуюсь на всякий случай.

— Ничего. А варенье, сама делала? — зная ответ наперед, лукаво приподнимает бровь он.

— Я? Нет, что ты. Мама у нас любит варенье делать. У них целый сад во дворе. Чего только не растет – абрикос,  яблоки, груша.

— Моя мама тоже всегда на зиму варит. Уже несколько лет, как в Сочи переехала, там и зимы-то нет, а она все равно варит и варит. Раньше из яблок и абрикоса варила, а теперь из инжира.

Я бросаю короткий взгляд в его сторону. Широкие плечи обтянуты темно-серым джемпером. Крепкая шея, поросшие щетиной скулы. Красивый, мужественный профиль.

— Придется тебя разочаровать. Я не варю варенье.

Как просто. Пять минут назад мы обсуждали жуткие темы, а теперь пьем чай и беседуем про варенье.

— Ничего, отправим тебя к моей маме на практику, — ухмыляется Воровский. — Заодно и мяту научишься выращивать.

— Эй… — бросив в него уничтожающий взгляд, я беру в руки свою кружку с ароматным чаем.

— Нет, ну если ты умеешь готовить что-нибудь стоящее, с практикой можно будет повременить. До августа.

Он беззвучно смеется и тоже утыкается в кружку с чаем.

— Сейчас ударю тебя подушкой, — рычу я.

— За что?

— За то, что ты слишком много о себе возомнил.

— Попробуй только.

Его взгляд – горящий весельем, пьянящий. Дерзкая улыбка. И, кажется, чай отставлен  в сторону…

Он резко притягивает меня к себе и накрывает мои губы поцелуем. По коже летят волшебные мурашки. Я обвиваю его шею руками, вдыхаю его запах, и все остальное теряет значение. Желание вспыхивает яркой вспышкой внизу живота, и я уже плавлюсь в его объятиях. Он продолжает терзать мои губы властным поцелуем и опрокидывает меня на диван. Я запускаю пальцы в его волосы, короткие и густые, издаю тихий стон и подаюсь бедрами ему навстречу.

Его руки забираются под мое шерстяное платье и бесстыдно задирают подол.

По-хозяйски стягивают с меня колготки и трусики, а следом в игру вступают губы: они усыпают горячими поцелуями шею и нежно покусывают грудь, спрятанную в тонкую ажурную ткань бюстгальтера.

Я обхватываю коленями его бедра и тяну на себя. Срываю с него шерстяной джемпер, с наслаждением оглаживаю обнаженный торс. В моих глазах горит желание. Я хочу его, безумно хочу…

Он сжимает меня в крепких объятиях, с вожделением поглаживает внутреннюю сторону бедер и на ощупь щелкает пряжкой ремня на джинсах. Еще миг, и он вдавливает меня в диван всей тяжестью своего тела.

Страсть горит внутри меня яркими всполохами. Я принимаю его в себя и растворяюсь в горячей сладости его вторжения. С громкими стонами впиваюсь пальцами в его плечи и ловлю его ритм. Теперь мы двигаемся в унисон друг другу. Как будто танцуем красивый эротический танец. Один на двоих.

Он сдирает с меня лифчик, сжимает мою грудь, терзает губами шею, а потом отрывается и двигается внутри равномерными глубокими рывками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стоны, всхлипы… наслаждение захватывает нас без остатка. Дыхание сбивается. Я сжимаю сбившееся со спинки дивана покрывало и полностью растворяюсь в нашей страсти. По телу прокатываются горячие волны. Разрядка слишком близко. Воровский с хриплым стоном утыкается в мою шею и обрушивается на меня тяжестью своего тела. Мы взрываемся. Одновременно, ярко, резко. И я обмякаю под ним, окончательно сбитая с толка.