— Иногда семейная жизнь преподносит такие сюрпризы какподводные камни. Бывает, что ты выдыхаешься, как марафонец на дистанции, ипроисходит что-то не то.

— И сейчас у вас, судя по всему, как раз такойпериод? — спросила она таким бархатным голосом, что у Сэма внутри что-тозаныло.

— Может быть. Трудно сказать.

— По какой-то определенной причине? Что-то случилось?

— Это долгая история, — почти печально сказал он.

— А вы изменяли своей жене? — нисколько несмущаясь, выпалила Дафна, и Сэм рассмеялся:

— Вам никто никогда не говорил, что вы несносны? Икрасивы… и чувственны… с бархатной кожей…

— Говорили, — ответила она с чарующейулыбкой. — На самом деле я горжусь этим.

— По-моему, здесь нечем гордиться. — Попыткаприструнить ее не имела никакого успеха. — Мой возраст позволяет мнеделать все что угодно. Я еще недостаточно взрослый человек, чтобы меняпринимали всерьез, и достаточно взрослый для того, чтобы сознавать, что яделаю. Совсем маленьких девочек я не люблю. А вы?

Разговор легко перескакивал с одной темы на другую. Дафнаоткинула назад рассыпанные по голым плечам длинные черные волосы.Соблазнительная и манящая, она в чем-то напоминала Алекс, а в чем-то быласовсем другой. Гораздо более дерзкая и раскованная, она обладала тем же самымострым умом и тем же элегантным, худощавым телом. Но чисто внешне она былагораздо сексуальнее, чем Алекс, и Сэм смущенно признался себе в том, что емуэто нравится. Только бы этого никто не заметил. Дафна не лезла за словом вкарман и без конца подшучивала над Сэмом, вызывая у него желание вернуть ейшутку, включиться в ее игру — игру, в которой не могло быть проигравших. Но Сэмпрекрасно понимал, что он не может себе позволить подобных игр. Дафна тоже этознала, но это ее не останавливало.

— А вы? — поддразнил он ее в ответ на вопрос оюных девушках. — Какие мужчины вам нравятся — молодые или старые?

— Мне нравятся мужчины вообще, — как ни в чем небывало ответила Дафна и ласково добавила:

— Но больше всего — Мужчины вашего возраста.

— Как вам не стыдно, — притворно нахмурившись,подхватил Сэм, — это и так ясно.

— Я всегда выражаюсь ясно, Сэм. Я не люблю терять времязря.

— Я тоже. Я женат.

— А разве вам это мешает? — Она смотрела Сэмупрямо в глаза, и он понял, что игра пошла в открытую.

— Думаю, что да. Я не играю в такие игры.

— Это плохо. Было бы очень приятно попробовать.

— Мне в жизни нужно нечто большее, чем приятность. Этотопасный спорт, которым я не занимался уже много лет, подходит только одинокиммужчинам, которым я, признаться, иногда завидую.

Сэм рассмеялся, глядя ей прямо в глаза. Ему вдруг захотелосьснова стать молодым и свободным. Эта девушка заставила его вспомнить молодость— пусть ненадолго. У него было такое чувство, как будто он съел пирожное сдавно забытым вкусом.

— Вы мне нравитесь, — честно сказала Дафна. Ониграл в открытую, и это вызывало у нее симпатию. Внезапно она поняла, чтонемного завидует его жене.

— Вы мне тоже нравитесь, Дафна. Вы потрясающая девушка.Вы даже заставили меня пожалеть о том, что я не холостяк.

— Пойдемте с нами на дискотеку после обеда.

— Наверное, мне не стоит этого делать. Но все можетбыть.

Сэм улыбнулся, предвкушая то удовольствие, которое онполучит от танца с ней. Однако он сознавал, что это опасно особенно сейчас,когда Алекс находится в таком положении и когда между ними такие напряженныеотношения.

Но когда, выйдя из ресторана, они обнаружили, что лимузинуже стоит у входа, Дафна схватила его за руку и втолкнула внутрь, и у Сэма нехватило душевных сил ей противостоять.

Они поехали в центр, в какой-то ночной клуб в Сохо, осуществовании которого он даже не подозревал. В клубе была очень милая блюзоваягруппа, и, сам не заметив как, Сэм оказался в жарких объятиях Дафны, чувствуя,как ее тело прижимается к нему в полумраке зала. Ему стоило больших усилийзаставить себя вспомнить об Алекс.

— Мне пора, — наконец сказал он. Было уже оченьпоздно, и он не мог справиться с ощущением двусмысленности того, что ониделают. Нечего было обманывать себя. Он был женат, она — свободна. Как быпривлекательна она ни была, он не мог себе этого позволить.

— Вы сердитесь на меня? — ласково спросила Дафна,когда Сэм расплатился за напитки и собирался оставить ее здесь с Саймоном.

— Конечно, нет. На что я должен сердиться? —удивился Сэм.

— Сегодня вечером я затеяла с вами опасную игру. Мне нехотелось вызывать у вас чувство неловкости, — извиняющимся тоном сказалаДафна.

— Ничего вы не затевали. Вы польстили мне, потому что яна двадцать лет вас старше. Но поверьте, если бы я мог, я был бы у ваших ног.

— Это вы мне льстите, — с притворнойзастенчивостью сказала она, глядя на него такими глазами, что у Сэма защемилосердце.

— Нет, но мне хотелось бы. — И тут Сэм сказал то,что не должен был говорить:

— Моя жена очень больна.

Он смотрел в сторону, пытаясь не думать о последствиях того,что случилось за последние два дня, о тех словах, которые они с Алекс другдругу сказали.

— Это усложняет мою жизнь. Я не знаю, что произойдетдальше, — продолжал он.

— Очень больна? — Дафне не хотелось произноситьслово «рак», но Сэм прекрасно понял, о чем она спрашивает.

— Очень больна, — подтвердил он печальным голосом.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Это непросто для нас обоих и заставляетменя испытывать некоторую неловкость.

— Я не хочу вносить в это свою лепту, — сказалаона, придвигаясь к нему так близко, что он — не без удовольствия — смогувидеть, что у нее под юбкой.

— Вы ничего никуда не вносите. Не надо извиняться.Сегодняшний вечер — самый приятный за последние несколько лет, и мне это оченьнужно.

Сэм снова поднял на нее глаза, и между ними возникло что-то,очень удивившее его. Это было похоже на настоящее чувство. Игры кончились.Рядом с ним был человек, с которым он мог поговорить, и внезапно емурасхотелось уезжать.

— Ну что, последний танец?

Он совсем не собирался этого делать и некоторое время ругалсебя, но потом, танцуя с ней щека к щеке, почувствовал, что совершеннорастворен в нежности, желании и музыке. Ее тело приникло к нему, словно созданноедля него. Началась следующая песня, потом еще одна, и в конце концов онзаставил себя оставить ее. С сожалением он привел ее обратно к Саймону, каквзятую напрокат драгоценность, которую так не хочется отдавать вопрекинеобходимости.