2) подчинение всех действий некой системе установленных самим собой внутренних принципов и установок, обеспечивающих «строгую справедливость» – шведский король почти всю войну решительно отказывался от любых мирных предложений Петра I, потому что считал своей обязанностью восстановить справедливость, наказав царя за вероломное нарушение мирного договора России со Швецией[308] (в письменных обращениях к русским, отпечатанных на русском языке в Голландии, король объявил своей главной целью освобождение русского населения и низложение царя Петра, который вместе с иностранцами с яростью притесняет и мучает русский народ, поэтому шведы силой оружия обеспечат русским свободное избрание нового законного и праведного государя; обращения распространялись шведами через отпущенных из плена русских солдат, отправлявшихся в Белоруссию и в район Смоленска[309], что заранее обнаружило главное операционное направление, избранное шведским командованием; по поводу напрасной веры шведского военно-политического руководства в возмущение русского народа, В. Молтусов совершенно справедливо замечает, что шведам с их западноевропейской психологией был совершенно непонятен глубокий монархизм русского общества, по причине которого основная масса русских людей не связывала никаких надежд на избавление от гнета с началом иноземного вторжения, да еще иноверцев-протестантов[310] (русские всегда связывали свои надежды с приходом к власти «доброго царя», который ограничит всевластие «злых бояр», поэтому шведы должны были сразу же подобрать подходящую кандидатуру на роль «доброго царя» и затем всячески пропагандировать эту личность как нового национального лидера, в противовес царю-антихристу Петру I. – П. Б.));

3) агрессивность – Карл XII предпочел организацию взаимного убийства людей на войне любым другим сферам человеческой деятельности, хотя, по свидетельствам современников, имел самые разнообразные способности (например, в области архитектуры[311]).

В сексуальном плане Карл отличался свойственным шизотимикам понижением полового инстинкта, но, в отличие от царя, не компенсировал это за счет чрезмерного раздражения и повышенной приоритетности сексуальной сферы, так что существует даже точка зрения, что до конца жизни король оставался девственником[312], а сам Карл говорил, что он «повенчан с армией» (тем не менее, тесная дружба с юным герцогом Максимилианом Вюртембергским, восхищение красотой сына хана Девлет-Гирея[313], а также постоянное наличие фаворитов из числа офицеров косвенно свидетельствуют о латентной гомосексуальности).

Таким образом, если вообще позволительно судить о психологических особенностях личности по признакам внешности, то портретные изображения Карла XII явственно показывают шизоидные черты. Вероятно, именно эти особенности психики во взаимодействии с внешней средой определили формирование патологических черт личности короля – «физическую» любовь к войне[314], в жертву которой были принесены все другие человеческие интересы и склонности. Шизоидные стереотипы мышления также помешали Карлу адекватно реагировать на изменения в стратегическом положении сторон в ходе Северной войны и объективно оценить способности и возможности своего главного противника – царя Петра I.

В целом решения и поведение Карла позволяют предположить, что тип его реагирования на окружающую действительность сложился под влиянием таких индивидуально-личностных свойств шизотимического круга, как агрессивность и спонтанность. Не уравновешенные сколько-нибудь выраженными тревожностью и сензитивностью, представляющими собой показатели интериоризированного социального контроля, указанные свойства привели к тому, что активность данной личности стала сопровождаться все возрастающими проявлениями агрессии, повышенной импульсивности и антисоциальными действиями[315]. Компенсация психологического дискомфорта, вызываемого отсутствием эмоциональной близости с окружающими в силу шизотимических особенностей личности, происходила у Карла XII за счет аддиктивных действий – стремления постоянно находиться в ситуации риска и стресса. Тем не менее, когда длительные стрессовые воздействия превысили адаптационные возможности психики короля, психосоматические компенсаторные механизмы почти полностью заблокировали его физическую активность – после поражения под Полтавой Карл XII пять лет прожил в лагере под городом Бендеры, находясь большую часть времени в апатичном бездействии, резко контрастировавшим с его прежним активным образом жизни.

С другой стороны, акцентуации психики по шизоидному типу зачастую коррелированы с развитием интуитивно-образного мышления и, как следствие, повышенными способностями в предпочтительной для данного индивида сфере деятельности. Соответственно, сила Карла XII как полководца определялась именно такими индивидуально-психологическими особенностями, которые заключались в интуитивно-точном определении слабого места в позиции противника и организации там быстрого, мощного удара пехоты и кавалерии, причем действующих холодным оружием. Сам король вдохновлял солдат, находясь в первых рядах, и шведы, в отличие от своих противников, не избегали рукопашной схватки, а даже стремились к ней. Примерами могут служить все сражения и битвы Северной войны, где шведской армией командовал король Карл XII.

Однако, как говорят на Востоке, мудрый воин достигает цели без любви и ненависти. Карл же, испытывая непреодолимую потребность к риску и «физическую» любовь к войне[316], постоянно лично участвуя в схватках и стычках, не избежал озлобления против врага. Недаром свои воспоминания генерал Адам Левенгаупт (Adam Ludwig Lewenhaupt, швед. Leijonhufvud), губернатор Лифляндии и Курляндии, шеф Уппландского пехотного полка, единолично командовавший войсками в битвах под Салатами, Гемауэртгофом и Лесной, возглавлявший шведскую пехоту в Полтавской битве, подписавший капитуляцию шведской армии под Переволочной, озаглавил так: «Вредные последствия самодержавия и горькие плоды злости»[317].