Эркюль Пуаро сидел в квадратном кресле перед квадратнымкамином в квадратной комнате своей лондонской квартиры, держа на коленяхквадратную коробку. Но среди множества мелких кусочков, которые лежали в этойкоробке, не было ни одного квадратного, они были самых причудливых иразнообразных форм. Каждый из них, если рассматривать его в отдельности, неимел ни малейшего смысла и был совершенно бесполезен. И действительно,сваленные в кучу, эти кусочки казались какими-то случайными, ни к чему непригодными предметами. Но на самом деле это было не так.

Каждый кусочек имел определенное место в определенном, таксказать, пространстве. Помещенные в соответствующие места этого пространства,они не только обретали смысл, но и образовывали единую картину. Короче говоря,Эркюль Пуаро собирал головоломку. Сие занятие он находил успокаивающим иприятным.

Он посмотрел в верхнюю часть прямоугольника, где ещеоставались пустоты самых немыслимых очертаний. Его пальцы проворно выбралинепонятный серый кусочек и вставили его в голубое небо. Оказалось, что эточасть аэроплана Вот так хаос превращался в порядок. Это занятие, считал Пуаро,напоминало его собственную работу. Он ведь тоже имел дело с различными, подчасневероятными и совершенно случайными фрагментами, вернее, с фактами, которые,казалось бы, не имели никакого отношения друг к другу. Но потом выяснялось, чтокаждый занимает в картине преступления вполне определенное место.

— Да, — бормотал себе под нос Пуаро, — этот попробуемпоместить сюда, хотя по виду он вряд ли подойдет, а этот — туда. О, этот-товроде бы отсюда, но нет, тут, оказывается, совсем другой оттенок. Ну вот,теперь все вроде бы на своих местах. Eh bien, дело сделано! Теперь, какговорится, остались последние штрихи.

Он быстро сунул на место маленький кусочек минарета[47],потом взял другой, который раньше считал частью полосатого тента, теперь жебыло ясно, что это кошачья спина, и в заключение положил на место недостающийкусочек заката, который, совсем как в пейзаже Тернера[48], оказался неожиданнорозовым, хотя все рядом лежащие фрагменты были оранжевыми.

«Если бы знать, что искать, все было бы куда проще, —подумал Пуаро. — Но что искать — неизвестно. Вот и ищешь не там, где надо, и нето, что надо». Он с досадой вздохнул и перевел взгляд с законченной картинки накресло, стоявшее у другого края камина, в коем уже с полчаса восседал инспекторБланд. Гость Пуаро пил чай с печеньем (квадратной формы) и с грустным видомрассказывал о злосчастном расследовании. Он приехал в Лондон по служебным делами заодно решил навестить Пуаро: хотел узнать, не появилось ли у тогокаких-нибудь новых идей. Он изложил и свои собственные предположения, которые вобщих чертах показались Пуаро вполне резонными. Он считал, что инспектор Бландверно и беспристрастно оценивает ситуацию.

Шла уже пятая неделя с момента происшествия в Насс-хаусе.Однако расследование, по сути, так и не сдвинулось с мертвой точки. Тело ледиСтаббс не обнаружили. Поиски самой леди Стаббс, на случай, если бы она былавсе-таки жива, тоже не дали результата. Имеющиеся же факты, по мнениюинспектора Бланда, никак не оставляли надежды на то, что она жива. Пуаро тожетак считал.

— Ведь тело могло и не вынести течением, — рассуждал Бланд.— А поскольку оно столько времени находится в воде, то сами понимаете… Теперьдаже если оно и появится, то опознать его будет очень трудно.

— Есть и третий вариант, — заметил Пуаро. Бланд кивнул.

— Я об этом думал, — сказал он. — И, собственно, не перестаюдумать. Вы имеете в виду, что тело там, в имении, но спрятано в таком месте,где нам и в голову не приходит искать. Что ж, такое очень даже возможно. Домстаринный, территория огромная, наверняка там есть места, о существованиикоторых никто из посторонних и не подозревает. Кстати, — немного помолчав,сказал он. — На днях был я в одном доме. Там, знаете, во время войны построилибомбоубежище: весьма непрезентабельное сооружение у стены дома, а из негопроделали ход в подвал. Ну вот, война закончилась, убежище за ненадобностьюобветшало. Что с ним делать? Ну и насыпали на него земли, навалили камней исделали нечто вроде альпийских горок. Прогуливаясь теперь мимо этих горок, вы ине подумаете, что когда-то тут было бомбоубежище и что под землей естьпомещение. Кажется, что тут всегда были горки. В подвале у них хранятся ящики свинами, а позади ящиков так и остался проход в убежище. Такая вот штука. Проходв такое местечко, о котором не известно никому из посторонних. Я и подумал: неможет ли под домом в поместье существовать такая вот «нора священника»[49] иличто-то в этом роде?

— Вряд ли. Не те времена.

— То же самое говорит и мистер Уэйман, он говорит, что Насспостроен около семисот девяностого года, то есть когда католическим священникамуже не нужно было прятаться. Но все равно, дом могли перестраивать, моглипоявиться какие-то тайники, о которых может знать кто-нибудь из членов семьи.Как вы думаете, мосье Пуаро?

— Да, это мысль, — сказал Пуаро. — Mais oui[50], несомненно,такое возможно. Но тогда возникает вопрос: кто может об этом знать? Я полагаю,любой из живущих в доме людей.

— Верно. Но в таком случае отпадает де Суза, — разочарованнопроизнес инспектор, все еще продолжавший подозревать графа. — Вы сказали,любой, кто живет в доме, то есть прислуга или кто-то из семьи. Те же, кто живутвременно, вряд ли знают. Ну а те, которые просто заходят в гости, супруги Леггнапример, тем более.

— Есть в поместье один человек, который наверняка знает отаких вещах, — это миссис Фоллиат, — сказал Пуаро. — Попросите ее рассказать.

«Миссис Фоллиат, — продолжал про себя размышлять Пуаро, — оНасс-хаусе знает все. И не только о доме… Миссис Фоллиат с самого начала знала,что Хэтти Стаббс мертва. А еще до того, как Марлин и Хэтти ушли из жизни, онаговорила, что мир очень грешен, что в нем очень много злых людей. МиссисФоллиат — вот ключ ко всей этой истории, — вдруг подумал Пуаро, — Но как разэтот ключ не так-то легко приладить к замку».