Спустившись с верхотуры, на которой обитал художник, ипочувствовав себя примерно так, как вернувшиеся с гор альпинисты, подруги заговорилио том, что им только что удалось узнать.

— Ты думаешь, это он? — спросила Алла.

— Тут и думать нечего! Такое лицо и само по себеневозможно спутать, а еще и шрам! Это точно он.

— Ой, что-то мне не верится! Чтобы большой начальникпереквалифицировался в швейцары…

— Чего только в жизни не бывает! Проворовался, или ещекак-то проштрафился, его уволили, и не смог найти другой работы.., или запилпо-черному. Геологи, говорят, здорово пьют!

Одно тебе скажу — надо с ним еще раз поговорить. Может быть,он встречал в Сибири Люську и его первую жену и что-то нам о них расскажет. Неслучайно же Люська нацарапал на часах это слово — «Моховое». Наверняка, именнотам кроется корень всей этой истории.

— Только я должна домой заскочить, — сказала Алка,бросив взгляд на часы, — проведать свой зверинец и переодеться, а токак-то жарко стало.

— Только умоляю, не надевай ту кофту в гигантскиходуванчиках, в которой ты была прошлый раз!

— Почему? — удивленно переспросила Алка, по-моему,она мне идет…

— Вот именно! Эта кофта произвела на швейцара такоесильное впечатление, что он ни о чем другом не мог думать. А нам нужно, чтобыон вспомнил события двадцатилетней давности.

Так что ты уж надень что-нибудь поскромнее.

Алка тяжело вздохнула, но согласилась.

Однако, когда через полтора часа они встретились возлересторана, Надежда едва не застонала.

— Ты же обещала надеть что-нибудь более скромное!

— Ну на тебя вообще не угодишь! — возмутиласьАлка. — Куда уж скромнее? Я и так весь шкаф перебрала, что-нибудьскромненькое искала! Этой кофте невесть сколько лет! Я купила ее еще всоветские времена в Самарканде, на учительской конференции!

Она расправила просторную кофту из узбекского шелка врадужных разводах и добавила:

— Вот ведь делали вещи! Сносу нет! И между прочим, я внее запросто влезла, а ты говоришь, что я очень растолстела!

— Да в эту кофту войдет весь ваш педсовет в полномсоставе! Она просторна, как хлопковое поле!

— Подруга называется! — окрысилась Алка. Словадоброго от тебя не дождешься! Я-то думала, ты меня хоть когда-то одобришь…

— А впрочем… — проговорила Надежда, задумавшись, —может быть, это то что надо. Кофточка в стиле ретро может оживить память нашегопирата, напомнить ему давно прошедшие времена…

— Ну вот видишь! — обрадовалась покладистая Алка.

Подруги зашагали ко входу в ресторан.

Швейцар приветствовал их, как старых знакомых.

— О, дамы! Что-то давно вас не было! Я уже даже началбеспокоиться…

Тут он разглядел Алкииу умопомрачительную кофту и тихонькозапел узбекскую песенку советских времен:

— Цып, цып, мои цыплята, цып-цып-цып мои цыплята, выпушистые комочки, мои будущие квочки… — — Я бы попросила вас воздержаться отнамеков! — недовольно проговорила Алла. — Что вы себе позволяете?

— Намеков? Каких намеков? — швейцар пожалплечами. — Ну ладно, не хотите — как хотите. А эту можно? — и онзаунывно завел:

— У ч Кудук — три колодца…

— Вообще-то мы не песни ваши пришли слушать, —оборвала Надежда вокалиста-любителя, — мы хотели задать вам нескольковопросов.

— Такса прежняя, — быстро сориентировался «пират»и протянул сложенную лодочкой руку.

— Дать карандашик? — с невинным видом спросилаАлла.

— Зачем? Какой карандашик? — недоуменнопереспросил ее привратник. — Вам что — еще и в письменной форме?

— Губу обратно закатать! А то уж больно ты ее раскатал!Каждый раз ему, видите ли, барашка в бумажке подавай! В олигархи выбитьсяхочешь? Так это сейчас небезопасно!

— Как хотите, — швейцар пожал плечами, вы же уменя что-то хотели спросить? Так я вам без денег даже не скажу, который час!

— Ну-ну, не будем ссориться! — примирительнымтоном проговорила Надежда, — просто мы с подругой поспорили, хорошая ли увас память.

— Не жалуюсь, — осторожно ответил швейцар. —А в чем дело?

— Помните ли вы Лесогорск, Моховое, Прохора Медведева?

— Ox! — мужчина попятился и даже сделал попыткуперекреститься. — Вы кто ж такие? Откуда про те времена знаете?

— Баш на баш, — ответила Надежда, — мы вамрасскажем, где раздобыли такую информацию, а вы нам ответите на нескольковопросов.

— И как это вы такую карьеру сделали — из большихначальников в швейцары! добавила Алка.

— Ладно, — швейцар снял адмиральскую фуражку и,заглянув в дверь ресторана, крикнул:

— Костик, постой за меня полчасика, ко мне знакомыепришли!

Из-за двери донесся чей-то недовольный ответ, но «пират», необращая на это внимания, зашагал прочь от своего рабочего места. Пройдя метровдвадцать, он свернул к небольшому уличному кафе и сел за столик под тентом,указав подругам на соседние места:

— Садитесь, разговор долгий.

Он сделал знак официантке и заказал для себя кофе сконьяком, а подругам — капучино.

— Правда, — начал он свой рассказ, — был якогда-то начальником. Большую карьеру сделал.

Сам теперь с трудом в это верю. Целое геологическоеуправление в подчинении, сотни людей, территория, как две Франции. Самипонимаете — планы, отчеты, разносы, вышестоящее начальство.., сердце прихватит,валидол под язык — и вперед! Там ведь как — на месте стоять нельзя, толькоостановишься — задние затопчут!

Только раз так прихватило, что никакой валидол не помог. Всердце как кол воткнули, в глазах потемнело. Очнулся на больничной койке, иврач, Семен Михалыч, строго так мне сказал:

"У вас, Крюков, был обширный инфаркт.

Мы вас общими усилиями отделения реанимации с того светавытащили, но если не будете себя беречь, жить вам останется в лучшем случаеполгода".

— Как это — беречь? — спросил я у доктора. Свыпивкой, что ли, завязать?

«Это само собой. Ни в коем случае не курить, не пить, неесть жирного и жареного, но самое главное — никаких волнений. Одна хорошаянервотрепка — и я уже не смогу вам помочь».

Послушал я его и задумался. Карьера — это, конечно, хорошо.Хочется высоко подняться. Да только жить еще больше хочется. Если доктор правдуговорит и мне всей жизни осталось полгода, так на фига мне вся эта гонка?