Выписали меня из больницы, поехал я к тому самомувышестоящему начальству и положил на стол заявление. Так и так, по собственномужеланию. Возражений слушать не стал, пошел прочь. И вот представьте, вышел я изтого здания на крыльцо, огляделся, и так мне хорошо стало! Первый раз в жизнисвободным человеком себя почувствовал! Солнышко светит, птички поют, и ничегомне не нужно — ни повышений по службе, ни денег! А вы говорите — как это изначальников в швейцары? Может, это и было самое большое мое повышение! Правда,в швейцары-то я не сразу определился, тоже своего рода карьеру делал. Спервашофером поработал, недостаточно спокойно показалось, потом бутылки принимал,ну, там-то тоже конкуренция, прямо мафия.., а вот тут, возле двери, —самое милое дело!

— А как сердце? — заинтересованно спросилаНадежда. — Не беспокоит? Не вреден ли вам кофе, да еще с коньяком?

— Можете представить — с того дня я о нем ни разу и невспоминал! Оказалось, что самое лучшее сердечное лекарство — это заявление«прошу уволить по собственному желанию»! Я как-то доктора того встретил, СеменаМихалыча, он как меня увидел, прямо в лице переменился.

«Как же так, — говорит, — Я вам, Крюков, полгодадавал, а вы десять прожили! Неужели мой научный прогноз не оправдался?»

— А я ему отвечаю:

«Очень даже оправдался ваш прогноз! Тот человек давно умер,а я теперь — совершенно другой, и вам за то большое спасибо».

Официантка принесла заказ. Швейцар поднес к губам чашечку скрепчайшим напитком и проговорил:

— Ну, теперь ваша очередь. Расскажите, откуда про моепрошлое разузнали. Вы что, в тех местах бывали?

— Нет, — честная Надежда замотала головой, недовелось.

— Тогда откуда же сведения? — Крюков подозрительноуставился на подруг. — На представительниц «компетентных органов» вы вродене похожи, да и какой интерес у этих самых органов может быть к безобидномушвейцару?

Надежда уселась поудобнее и рассказала про художника, в чьеймастерской они только что побывали, и про портрет, на котором Крюков изображенрядом с Прохором Медведевым.

— Внешность у вас очень уж запоминающаяся, ни с кем неперепутаешь, вот мы и хотели вас спросить — раз вы бывали в тех местах, непомните ли вы самого Прохора и кое-кого из его друзей. Понятно, что времени стех пор прошло много, как бы уже другая жизнь, и не очень мы на вашу памятьрассчитывали, но больше просто не к кому обратиться…

— Ну, с памятью-то у меня полный порядок! похвасталсябравый швейцар. — Тем более такого человека, как Прошка Медведев, труднозабыть. Настоящий сибиряк, в тайге, как у себя дома! А почему он васинтересует?

— Да собственно даже не он, а его знакомые.

Может быть, вы их знали, пара из Ленинграда, муж и женаЦыпкины…

Надежда назвала эту фамилию на всякий случай, не оченьрассчитывая на успех, но Крюков, к ее удивлению, кивнул:

— Илья и Алина! Ах ты, черт! Вспомнил, где я вашегоспутника видел! Это же Илья и есть, только постарел, изменился очень!

Надежда с Алкой переглянулись: по их мнению Люська как разне очень изменился. Впрочем, они его знали много лет.

— Именно! — подтвердила Алка, — а говорили —память хорошая…

— Вот теперь все вспомнил! Приезжали они в Лесогорскнесколько раз, по командировке в мое управление. Составляли карту перспективныхместорождений нашего района… Крюков на мгновение замолчал и усмехнулся:

— Вот я и заговорил прежним языком. «Мое управление»,«Перспективные месторождения»., а говорил, что тот человек умер! Ну да ладно,продолжаю. Тот же Прошка Медведев с Цыпкиными сошелся, водил их по тайге, и всесвою идею им внушал…

— Какую идею? — заинтересованно спросила Надежда.

— Прошка считал, что в нашем районе должно быть золото.По характеру местности, по сопутствующим минералам.., особенно он одним местечкоминтересовался…

— Моховым? — взволнованно проговорила Надежда,придвинувшись поближе к рассказчику.

— Ну, если вы и так все знаете, зачем тогда меняспрашиваете? — обиженно спросил тот.

— Нет-нет, мы ничего не знаем! — Надежда замахаларуками. — Это только догадка! Продолжайте, пожалуйста!

— Так вот, значит, убедил Прохор Цыпкиных, и я, грешнымделом, в его идею поверил. Провели в Моховом геологическую разведку по всемправилам, целое лето на это угробили, и ничего не нашли. Ему-то что, а с менявышестоящее начальство стружку сняло, — глаза Крюкова загорелись давнейобидой, — с тех пор сердце и начало барахлить…

— А дальше? — не отставала от него Надежда.

— А что дальше? — Крюков пожал плечами. Дальше яиз начальников ушел, но какое-то время в том районе оставался, шоферил. Потомпошли все эти реформы, приватизация, все кто мог расхватывали что плохо лежит,а меня это все уже не интересовало…

— А что Прохор?

— Да что Прохор? Он все со своей идеей носился, насчетзолота, даже фирму какую-то организовал. Своих денег не было, так он скакими-то людьми из Питера скорешился.., так ведь с этими, про кого выспрашивали! — вспомнил Крюков, и сам невольно удивился. — С Ильей иего женой, Алиной! Они снова в Лесогорск приехали, Прохор их вызвал, и деньги уних к тому времени водились. То ли на компьютерах заработали, то ли насахаре.., короче, дали они Прошке денег на продолжение изысканий, но золота онтак и не нашел. А потом уж я оттуда уехал, и чем все закончилось, не знаю.

Швейцар допил свой кофе, поставил чашку на стол и сказал:

— Вот и все. Больше я про них ничего не знаю.

Надежда полезла в сумочку и достала оттуда кошелек. Крюковостановил ее жестом:

— Не нужно, мы же с вами только обменялись информацией,как вы сами сказали — баш на баш. Кроме того, мне приятно было вспомнить про тевремена. Хоть я теперь и чувствую себя гораздо свободнее, но и в той жизничто-то было.., какой-то размах, масштаб.., территория двух Франции…

— Ну, хоть за кофе заплатить мы можем?

— А это — пожалуйста! — Крюков поднялся, бросилвзгляд на Алкину радужную блузку и вполголоса пропел:

— Цып, цып, мои цыплята…

— До чего невоспитанный человек! — заявила Алка,когда они достаточно удалились от кафе и Крюков уже не мог их слышать.

— Почему? — переспросила Надежда. — На меняон как раз произвел неплохое впечатление.

— Эти его песенки…

— Ах, вот что! — Надежда взглянула на Алкину кофтуи усмехнулась. — Ну, не смог он удержаться., где-то я его понимаю!

— И главное — мы от него ровным счетом ничего неузнали! Оказались там же, откуда начали!