«А мы все от какого?», — подумал Добрыня, но вслухсказал:

— Ладно, не буду мешать вашей свадьбе. Нам с Лесей пораехать дальше.

Рядом прерывисто вздохнуло. Леся посмотрела на него такимиисполненными горячей благодарности глазами, что ему стало неловко. Боярин,однако, смотрел озадаченно. Потом на широком лице расплылась улыбка шире Днеправ половодье.

— Га-га, все шутишь?.. Играйте, грит, свадьбу безнего!.. Га-га!

Бояре услужливо захохотали. Лицо Светлозорьки оставалосьбледным и серьезным. Тонкие, как шелковые нити, брови слегка поднялись, а глазавнимательно всматривались в суровое лицо незнакомца.

Волхва между тем подвели и поставили, поддерживая под руки,перед Добрыней. Леся молчала, не выдвигалась вперед, даже не стояла рядом, ноДобрыня явственно ощущал ее присутствие.

— Приветствую тебя, князь… — заговорил старикдребезжащим, как оторванная кора на ветру, голосом.

Добрыня прервал:

— Я не князь.

— Князь, — поправил боярин тут же. — По нашимобычаям любого жениха величают князем, даже если он простолюдин изпростолюдинов. Так что князь, князь!.. А потом и в самом деле станешь князем, ато и…

Он многозначительно умолк. Бояре гудели, как сытые,засыпающие пчелы в большом улье. Добрыня чувствовал себя на перекрестьемножества взглядов.

— Ага, — сказал он наконец. — Ага. Вот каконо повернулось. Как говорится, не делай добра…

Принцесса молчала, смотрела выжидательно. Лицо держалабесстрастным, но в ее глазах он прочел слишком многое. Горячая кровь прихлынулав голову, кончики ушей раскалились, от них пошел нагреваться шлем.

Сердясь на себя, он без нужды выпятил нижнюю челюсть, сделаллицо суровым.

— Принцесса, — прозвучал его сильный, мужественныйголос, — я потрясен… ну прямо как обухом простолюдина в боярский лоб!..Мне, вот такому, выпало счастье невиданное. Но, увы, увы. Я на княжьей службе!Мне еще путь великий впереди. А хвост, как у вас говорится, позади.

Принцесса несколько мгновений изучающе рассматривала егосуровое, словно вырезанное из гранита, теперь уже красного, лицо. Их глазавстретились, сомкнулись. Добрыня стиснул зубы, приказывая себе держаться.Принцесса вскинула тонкие, как нарисованные, брови:

— Но что тебе служба? Это теперь твое королевство!

— Видишь ли, принцесса…

— Мало? — поняла она. Ее взгляд оценивающепробежал по его могучей фигуре. — Раздвинуть мечом пределы не так уж исложно, если меч в такой руке, герой.

— Не то… Понимаешь, принцесса… мужчина не можетотказаться от слова.

К его удивлению, она ответила тотчас же:

— Понимаю. Сколько твое нынешнее поручение займет времени?

Он взглянул в ее чистое лицо, исполненное такой неслыханнойкрасоты, что сердце уже не щемило сладко, а рвалось на части и падало к ееногам. Голос стал тяжелым и хриплым:

— Ты прости меня. Но… мне отпущено всего две недели. Изних я три дня… уже четыре… или даже пять… потратил черт-те на что.

Ее грудь приподнялась и опустилась. Он услышал вздохоблегчения.

— Ну, это немного. Я боялась, что твое черт-те чтозатянется на годы. Значит, ты обещаешь вернуться через две недели? Пусть черезтри.

Ее лицо было чистое, невинное. В глазах светилась любовь ипреклонение перед ним, таким могучим, отважным, умеющим защитить, сберечь. Оннапрягался, тужился, краснел, но язык был как тяжелая колода, не поворачивалсясказать правду.

— Да-да, — ответил он сипло, избегая еевзгляда, — я обещаю! Вернусь… видишь, какая луна? От нее уже однаполовинка! Даже не половинка, а серпик… И тот не успеет истаять… когда тыуслышишь ржание моего коня, услышишь конский топот, узришь нас обоих…

Язык все равно двигался как колода, но все-таки двигался, ноедва он тужился сказать правду, сразу замерзал, как жаба на льду.

— Я буду ждать, — прошептала она счастливо. —Я так буду ждать!.. Ты не представляешь, как я буду ждать…

— Ну-ну, — проговорил он с трудом, сделалнеимоверное усилие и добавил: — Ничто на свете, кроме смерти, не можетосвободить меня от обета!

Она вскрикнула счастливо, словно все еще не верила в такоесчастье, бросилась ему на шею. Он не успел опомниться, как его руки подхватилиее, такую легкую, невесомую, сотканную из солнечных лучей и чистого воздуха,ноздри задрожали, вбирая неземной запах.

— Поклянись еще раз! — шепнула она ему на ухо.

— Ты мне не веришь? — проговорил он сипло, словнопроглотил раскаленную заготовку для топора. Лживая тварь, как можно вратьтакому светлому существу…

— Верю! Просто так приятно услышать снова и снова…

Внутри у него застонало, раскаленная болванка прожигалавнутренности, опустил ее на пол:

— Мужчины дважды не клянутся. Иначе чего стоит перваяклятва? Прости, но конь уже заждался!

Застучали копыта, раздался сильный злой голос. Это Леся,расталкивая народ, пробиралась к помосту верхом и со Снежком в поводу. Народкричал и ей хвалу, бросал цветы. Лицо Леси было злое, застывшее, а цветы сразуувядали, коснувшись ее лица.

Добрыня сказал с великим облегчением:

— Мне надо ехать. Прости.

Принцесса прижала ладони к груди. Глаза ее обшаривали еголицо. Добрыня думал, что сдерживает часто бьющееся сердце, но тонкие пальцыскользнули за край платья, на свет появился крохотный платочек.

— Возьми!

Добрыня представил, как глупо будет выглядеть с платочком нарукаве, да с ночевками в лесу, прямо на земле, когда этот чистый платокпревратится в грязную тряпицу.

— Э… ты лучше помаши им вдогонку.

— Ты не понял, — сказала она торопливо. — Этоне простой платочек! Он в состоянии… правда только один раз, перенестивладельца в любое место. В любое, куда пожелаешь! После этого он исчезнет,вернувшись к великому чародею… забыла его имя. Если ты будешь в дальнем краю, еслине будешь успевать вернуться, то просто тряхни им и вели перенести… Я будуждать тебя, герой!

— Я вернусь, — ответил он, чувствуя себя подлейшимлжецом, — и мы попируем!

Принцесса вдруг покраснела, опустила глаза, голос ее сталтихим, смущенным:

— Еще я знаю… что рожу тебе много сильных и красивыхдетей!

— Я вернусь, — повторил он, но тоже не смотрел ейв глаза, — видишь луну? Не успеет истаять, как приеду на горячем беломконе.

Он прыгнул с помоста. Снежок напрягся и закрыл глаза.Тяжелый герой в железе упал на спину, едва не переломив, тут же ухватилповодья. Снежок закряхтел, жалуясь, отвернулся от помоста.