Но сейчас ворота распахнуты, в город врываются всадники. Ввоздухе блестят крошечные топоры, Добрыня различил железные шлемы,металлические щиты.

— Это не разбойники, — сказала сзади, словнопрочла его мысли, Леся. — Это война…

— Какая война? — отрезал Добрыня. — Не видалаты войн…

Он рывком опустил забрало, Снежок понесся с холма, подобнонизко летящему белому соколу. Сзади дробно застучали копыта. Добрыняпоморщился, но останавливаться не стал: обещал только взять с собой, а ненянчиться.

Всадники на дороге начали оглядываться, заслышав булатныйзвон подков, так непохожий на стук копыт их неподкованных коней. Добрыня,страшно перекосившись, выпростал меч, нагнетая в себе священную ярость, когдакровь вскипает и носится по телу как огненная молния, мысль остра, а глаз всезамечает. В руках появляется непомерная сила, когда рубишь быстро и страшно, авсе в мире начинает тянуться как клей за трудно вылезающей из него мухой.Только твой меч молниеносен, только твоя рука бьет, как тяжелая наковальня…

Их разбрасывало как соломенные снопы. Он не столько срубил,сколько выбил из седел и стоптал богатырским конем, а длинный, как оглобля, мечразрубал закованные в доспехи тела, как мясистые листья лопухов.

Пустые створки ворот надвинулись, дорогу пытались загородитьеще тела, на Добрыню брызнуло кровью, а конь уже весь странно алой масти, скрасной шерсти веером летят частые капли.

Впереди открылся широкий двор, кое-где мощенный камнем, побокам низкие пристройки, а впереди высокая стена роскошного терема. В воротаорущая толпа с размаху бьет тараном, из окон швыряют посуду, горшки с цветами,группа всадников с саблями наголо гарцует неподалеку, переругиваются с теми,кто защищает дворец.

Добрыня люто оскалил зубы:

— Смер-р-р-ть!

Сзади раздался перепуганный голосок Леси:

— Что ты делаешь? Откуда знаешь, кто из них прав?

— Знаю!

— Кто?

— Я!

Конь прыгнул с места как саранча, всадники мгновенно вырослив размерах. Добрыня с наслаждением врезался, как в густую траву, передних сразусмял конем. Длинный меч свистел, как пастуший кнут. Отрубленные головы, руки,плечи, обломки сабель и щитов взлетели в воздух, прежде чем посыпались дождемна землю. Добрыня насел на остальных, рубил, рассекал, повергал могучимиударами, когда лезвие проходит от макушки до седла. Когда их осталось всеготрое, в ужасе попятились, закричали испуганными птичьими голосами.

Добрыня крикнул страшным голосом:

— Поздно!

Он ударил трижды, все трое рухнули с седел, разрубленные такстрашно, будто говяжьи туши рубил осатаневший мясник. Кони, дрожа и приседая,как побитые собаки, пугливо отбежали в стороны.

Обманутый в надеждах умереть красиво, Добрыня развернулконя. Ворота дворца как раз затрещали под ударом тарана. Одна половинка вот-вотслетит с петель, а окованный медью торец проломил первую дыру. Осаждающиеобрадованно закричали, стали раскачивать бревно с удвоенной энергией.

Со страшным бледным лицом, держа меч в вытянутой руке, онпослал коня в боевой галоп. Кто-то успел оглянуться, и тут меч ударилпараллельно земле. Рука ощутила короткие толчки, три головы слетели с плеч.Руки все еще цеплялись за бревно, а Добрыня с ликованием в душе послал конявдоль бревна, щит в левой принимал удары сабель и копий, а правая снесла ещетри или четыре головы.

Конь торопливо отступил, земля вздрогнула от паденияосадного бревна. Кто-то истошно завопил, попытался вытащить раздавленные ноги.Сверху радостно кричали. Добрыня с оскаленными как у волка зубами вертелся в седле.Кровь капала с лезвия, а конь был залит красным так, словно переправлялся черезреку по брюхо в крови.

Леся влетела во двор, управляя конем ногами. В ее руках быллук, и она, поворотившись назад, била стрелами почти в упор настигающихвсадников. Добрыня зарычал, конь вздрогнул и прижал уши, рык, страшнеельвиного, подобен грому, от которого в страхе застывает и прижимается к землевсе живое.

Со вскинутым мечом он пустил коня навстречу. Леся сбила сконей еще двух, проскользнула за спину Добрыни, а несчастных всадников, чтомчались за молодой женщиной с длинной толстой косой, встретил разъяренныйгигант с огромным мечом, весь с головы до ног забрызганный кровью.

— Слава! — грянул он. — Перун!.. Тебе вжертву!..

Меч со смачным хрустом рассекал железные панцири, плотьуступала острой стали, как вода, а когда его меч дважды прорезал пустой воздух,он с растерянным недоумением огляделся: почему все разбросаны в лужах крови?

Он потряс полосой булата, рукоять как вросла в ладонь. Оннеуязвим, он сильный и свирепый волк в стаде отвратительных овец!

С грохотом со стороны городских ворот мчались всадники.Впереди на рослом коне несся громадный воин с развевающимися волосами,разъяренный и с распахнутым в крике ртом. Добрыня приглашающе помахал мечом:двобой так двобой, а бросятся скопом — получат и в скопу.

Всадник начал придерживать коня, а в десятке шагов отДобрыни остановился. Ему что-то шептали на уши в двух сторон, а он с гневом иудивлением смотрел на неизвестно откуда взявшееся препятствие.

Добрыня снова оскалил зубы, чувствуя, как верхняя губадергается и заворачивается, показывая острый клык. Меч в его рукенедвусмысленно приглашал к схватке.

Воин закричал срывающимся голосом:

— Что за невежа?.. Откуда ты?

— Я из Киева, — сообщил Добрыня. — А тебескажу… куда ты отправишься!

Он пустил коня шагом вперед. Всадники с саблями в рукахзагородили вожака, но он раздвинул их и выехал навстречу. Был он высок, дебел,массивен, а сабля в руке была такой, что можно рассечь всадника вместе сверблюдом.

— Кто ты такой, — закричал он яростно, нагнетая всебе боевую ярость, — что явился мешать свадьбе?

Добрыня, опешив, остановил коня. Остановился и всадник. Егояростные глаза прожигали в Добрыне дыры, а за его спиной скрежетали зубами илязгали саблями его люди.

— Свадьба, — проговорил Добрыня с трудом, —не такая…

— А какая? — завизжал всадник яростно. — Чтоты знаешь, чужеземец?

Добрыня чуть подал коня назад. Боевой пыл начал угасать,теперь он видел, что против него не меньше десятка, а когда не чувствуешь себяправым, то и с одним совладать бывает трудно. Всадники, переглядываясь,медленно пустили коней вперед, то ли вытесняя чужака, то ли стараясь прижать кстене.

Вдруг сверху раздался звонкий женский голос:

— Не верь ему, чужеземец!

Он вскинул голову. Из окна до пояса высунулась молодаядевушка, волосы вспыхнули золотым огнем, ее белые руки были тонкие, каклозинки.