Вернуться в Вурд… Кажется, меня здесь не было целую вечность. Я стоял на широком, открытом поле задрав голову вверх и вдыхал ароматы родных земель. Как это необычно – шагнуть обратно в Вурд и явится не в Эмпайр, а оказаться в главном парке. Сколько же здесь воспоминаний… Все мое детство прошло в этих местах. Мы с Драгомиром сбегали сюда от вездесущей няни и Аминты. Они преследовали нас, а мы искали уединения. Особенно я. Несмотря на все обидные слова в мою сторону, мне нравилось превращаться в волка. Чувствовать эту свободу и быть вервольфом. Бегать по полям, гонятся за добычей… Вампиры… в облике вампира мы тоже берем добычу, именно берем. В наше время вампирам редко приходится применять силу, редко разрешено проявлять свою дикую, настоящую натуру, жажду к убийству, к власти, к покорению и к бесконечному ресурсу силы…

В теле вервольфа я никогда не был так же силен, как оставаясь в своем облике. Оставаясь вампиром. Но лишь в теле волка я получал свободу слиться с природой жизни и своей собственной природой.

Ммм… Позволил аромату цветов, зеленой травы и свежей листвы проникнуть в свои легкие. Как же хорошо… Как хорошо вернуться домой, пусть даже меня здесь никто не будет рад видеть. Я теперь уверен в себе. Мне довелось сражаться с отцом плечо к плечу. Защищать Вурд. Жаль лишь… что мы проиграли эту войну. Я вернулся. Но вернулся не один. Пришел вслед за тысячами гулей, которые прямо в эту секунду один за другим материализуются в разных частях Вурда. Нет, они не приходят к нам через Ивроп. Я чувствую и знаю это. Они будто появляются из-под земли. Здесь им не нужны болота, как это было необходимо в человеческом мире. Здесь магия всюду. Они словно на родной земле. Они словно прибыли домой. В тот дом, откуда и появляются все магические твари. Даже такие злобные и бесполезные, как гули.

Мне не хотелось думать об этом. Стоя здесь, в поле, где я мог ощутить себя маленьким еще хотя бы несколько мгновений. Несколько мгновений детства и затишья, перед самым смертоносным боем в моей жизни. А он будет именно таким…

Я уже не раз шагал в другой мир. Пересекал границу Вурда, видимую только нам с Драгомиром. Всегда переход был похож на темный, безмолвный коридор, стоило ступить в который, ты уже через шаг оказывался на другой стороне. Сегодня был первый раз, когда второй шаг растянулся в вечность. Лишь занеся ногу – я услышал детский плач. Плакал ребенок. Маленький ребенок, вполне возможно, совсем младенец. Он болел. Я просто уверен в этом. Вампиры не знают болезней, но в Эмпайре с нами живут люди и няня не раз рассказывала, что люди могут страдать от массы болезней. Например, от повышенной температуры. Они краснеют, слабеют и лежат без сил.

– В такие моменты, – наставляла нас няня Чара, – человека лучше не пить. И сыт не будешь, только силы потеряешь. Вы должны научиться определять здоров или болен человек по запаху. Это умеет делать каждый вампир, а вам обоим тем более положено.

Этот запах болезни… Он совсем не похож на смрад гулей. Нет. Так пахнет слабость. Тяжесть и слабость. Сейчас этот запах идет от земли, на которой я стою двумя ногами. Этот запах идет не от человека, он идет от мира. От самого Вурда. Я чувствую его даже сильнее, чем чувствую собственную мать.

Его мучения, его слабость, его страдания.

И слышу его мольбы о помощи. Он просит помощи у меня. У меня. У недовампира… Так меня все детство и юность называл каждый вампир на этой самой земле.

Делая второй шаг при переходе, я познал не только Его болезнь. В тот же момент, этот ребенок, которым мне увиделся наш мир, наделил меня невероятной силой. Она пришла от земли, красными чугунными змеями обвила ноги от ступней до самых бедер. Эти змеи окутали живым ремнем мой торс и грудь, они стали невидимым шлемом для моей головы. И как только шаг я завершил – змеи силы утонули под моей кожей, оставив на ней лишь красные, горящие разводы – они просвечиваются из-под нее и питают меня энергией самого мира. К огню от вензеля, настолько жаркому, что это в какие-то моменты становится невыносимо, я уже начинаю привыкать.

Я бы еще постоял несколько мгновений. Еще хотя бы одно. Если бы не содрогнулась вся земля под моим ногами! Открыл глаза, увидел внешне спокойную картину перед собой. Но не было этого спокойствия на самом деле – сейчас, прямо сейчас, последний гуль завершил переход и портал закрылся. Теперь все они в Вурде. Все до единого перешли из мира людей в мир вампиров. И единственные, кто это может остановить – я и та, которую я потерял.

Отныне я отношусь к ней иначе. До этой минуты полагал, что прожил лишь одну жизнь. Я был ребенком, сыном вампира и богини Эос. Я был неудавшимся сыном. Я наивно полагал, что меня не любили, что я являлся изгоем. Думал, что моя жизнь была проклятой и что более несчастного существа не сыскать во всем Вурде.

Она перетянула меня обратно в мой мир. И за время этого перехода, за время, пока я делал эти два шага… Всего лишь два шага, я пережил целую человеческую жизнь.

Ей девятнадцать лет и ее зовут Лагода. Она была смертной. Она не знала, что такое родители. Я пережил вместе с ней каждый день от момента ее рождения. Пережил даже те дни, которые не помнит ее сознание, но о них помнит ее душа, которая и рассказала мне эту историю, длинною в девятнадцать человеческих лет. Каждый день.

Голод… Я был уверен, что познал, что такое голод. Отец учил меня ему сопротивляться, учил сдерживаться и голодать очень долгое время, храня в себе силы вампира и вервольфа для будущих боев. Из меня растили солдата – из нее растили мертвеца.

Все самоубийцы из мира людей благодаря старому заклинанию Серапиона попадают в Вурд. Здесь о них заботятся. Они живут в лучших условиях. Их лечат от болезней, их кормят, их развлекают, они умирают в глубокой старости…

Люди… Люди иначе заботятся о себе подобных. Так относятся вампиры к вампирам. Но вампир не в пример более жизнеспособное существо. Мы живем в мире магии, где многое вампирам подвластно, что не подвластно людям. Я уже не говорю о вервольфах – волки никогда не бросят своих и не станут доводить волчат в мирное время до голодовки.

Люди в мире людей поступают иначе. Я видел это глазами Лагоды. Вечный холод. Издевательства со стороны старших, синяки на теле тощей девчонки не проходили. Мало того, внутри ее маленького тельца с самого рождения росла неизлечимая болезнь. Лишь случай. Лишь случай помог ей выжить. Как-то раз в возрасте одиннадцати лет она попала под горячую руку старших в том страшном доме, где росла. Ей разбили голову маленьким детским стульчиком. Дальше мы очнулись с ней вместе лишь через месяц. Так нам сказали.

– Тебе повезло, девочка. Если бы не этот случай, жить бы тебе от силы еще полгода. А теперь и до старости дотянешь.

Это сказал мужчина в больнице. Он нам понравился – у него добрые для человека глаза. Похожи на капли весеннего дождя, такие же чистые и также дарят надежду на приход тепла в нашу жизнь, которое отгонит весь холод зимы и все то черное зло, навалившееся на нас.

– Теперь отдыхай, у нас неплохо кормят. Тетя Варя позаботится о тебе, я договорился. А еще, – он наклонился над нами, ведь мы лежали на кровати в больничной палате, и заговорщицки шепнул, прикрыв рот ладонью, – мы подержим тебя подольше. Восстановишься, поправишься и тогда отпустим обратно в детский дом. Сможешь ходить через недельку – в коридоре телевизор есть, там до полудня мультики можно посмотреть…