— Ничего, походишь так до восхода — поумнеешь, — послышалось над головой, странно высоко, будто глас Бога.

Задрожав от ярости, Филипп попытался вскочить на ноги — но почему-то кроме как на четвереньки, подняться не смог. А из груди вместо гневных слов вырвалось глухое рычание…

***

Ох, что-то не ладился у них поход.

Хоть начиналось всё преотлично, как по маслу. За обронёнными в погребе чётками Пьер пошёл, разумеется, один, а уже по дороге его нагнал побратим — с прихваченными из кельи припасами и фонарями. И того же масла они раздобыли, да обнаружили не только кувшины, но и бурдюки, — бурдюк-то в дороге удобнее, и весит легче, и не разобьётся… Ключ, что им брат Михаил выделил, повесили у самого входа в погреб, на крюк из-под лампы — монах сразу увидит, как пойдёт их искать. Авось подумает, что вспомнили отроки о чём-то своём, срочном, оттого и не вернули сами, убежали, а ключ здесь оставили…

И проём с черепушкой над арочным сводом, нависшим над бывшей дверью, заложенной ныне кирпичом, нашли сразу. Вот только что с ним делать?

Назар почесал в затылке. Вспомнилось мудрёное словечко от эфенди: «Ин-ту-и-ци-я». Да и брат Тук не раз поминал его… Вот эта самая интуиция сейчас вопила во весь голос: вход здесь! Ты, паря, просто чего-то не видишь… или не слышишь. Не просто так одной и той же черепушкой проём помечен тутошний — и тот, что во сне видел: наверняка с тайной подсказкой…

Он замер, прислушиваясь. Немного поодаль так же застыл Пьер, прикрыв глаза — и отчего-то вытянув вперёд руки, слепо шаря в пространстве.

— Камни видишь в кладке? — глухо спросил он. — Да не так… Закрой глаза и смотри… Не знаю я, как по-другому сказать, но ты попробуй!

Легко сказать — смотри…

Но тут до Назара дошло. Его Наставник в таких случаях говаривал: «Зри внутренним оком!» Это означало, что, прежде всего, Цель нужно представить, как бы соткать в уме её изображение, подробное, со всеми деталями — и тогда этот мысленный образ станет посредником в усилии дотянуться до предмета или человека в реальности. Так-то вот, даже будучи в пути, брат Тук на расстоянии пересылал больной тётушке Мэг частичку своей Силы — для быстрейшего выздоровления…

Приподняв лампу, чтобы получше осветить заложенный проём, Назар, насколько позволял неяркий огонёк, всмотрелся пристально в каждый кирпич, а заодно и в кладку стены вокруг. Затем прикрыл глаза, стараясь сохранить перед внутренним взором картинку. Получилось.

Изображение, дрогнув, налилось цветом… и по обеим сторонам от замурованного проёма он увидел по камню, обточенному более тщательно, слабо светящемуся.

Открыл глаза. Закрыл.

Камни были на месте. А вот рассмотреть обычным зрением их не удавалось.

Зато наощупь обнаружились сразу, хоть с виду были такие же неровные, шероховатые, как остальные — очевидно, поверх истинного облика была наложена иллюзия, маскирующая их в общей массе грубо обтёсанных глыб известняка.

Они легко утапливались в стену, но и только.

— Давай… разом, — предложил Пьер. — На «раз, два». Ну…

И тогда помеченные магией камни словно провалились в пустоту, а рукотворная стена, загораживающая выход в неизвестные катакомбы, вдруг единым массивом поехала вверх, шурша и осыпаясь каменной крошкой и пылью. Где-то наверху скрипело и лязгало — похоже, пришёл в движение долго бездействующий подъёмный механизм. Побратимы было отскочили, расчихавшись от пыли, но, подгоняемые одной и той же мыслью — а ну, как сейчас и захлопнется? — подхватили нехитрый скарб и ринулись в открывшийся проём.

И угадали. Стоило им оглянуться, что-то в стене звякнуло, будто лопнула большая пружина, и кирпичный массив рухнул, подняв ещё больше пыли.

— Интересно, это ещё от римлян осталось? — выдал Назар, отчихавшись.

— Может, и от них. Раз на соплях всё держится… Не удивительно. За столько-то лет…

— Давай вот что…

Но прежде, чем озвучить свой план, Назар выудил из сумы кусок грифеля и провёл длинную черту по периметру захлопнувшейся двери. Ну, насколько мог, потому что арка, на самом деле, была высокой — сам брат Тук прошёл бы, не опуская головы.

— Это, чтобы точно знать, что здесь мы сюда вошли, вдруг возвращаться тем же путём придётся. Глянь-ка, и здесь черепушка висит…

Снова прикрыв глаза, он глянул на стену. С этой стороны тоже высвечивались два заветных кирпича-открывателя, но на сей раз мерцали они как-то тускло, невыразительно. Видать, в подъёмной системе что-то разладилось.

Достаточно широкий, чтобы по нему свободно, не сталкиваясь, шли два человека, тоннель гостеприимно уходил в обе стороны. С высокого сводчатого потолка капало. Пахло плесенью и мышами.

По наитию Назар глянул магическим зрением на стены справа — и обнаружил — не рядом, а в порядочном отдалении — пятно, локтях в трёх от каменного пола. Такое же, пульсирующее нехорошим багрянцем, проглядывало ещё дальше, но на полу.

— Э-э, — протянули побратимы. И переглянулись.

Похоже, ловушки.

Римляне ли высекли в Лютецком холме этот проход или кто другой — но, сдаётся, здесь они не только камень добывали. Хранились тут какие-то тайны… до которых, впрочем, юным спасателям, искавшим Мари, дела не было. Но вот остерегаться, конечно, стоило, иначе бедная девушка, которая, так и казалось, всё ближе и ближе, могла ведь их и не дождаться!

— Ловушки, — озвучил Пьер. — Вот мел-то и пригодится. Будем обходить — да помечать, а то вдруг кругами начнём блудить, так хоть силы на них дважды не тратить…

Он был прав. Переход на магическое зрение требовал определённых затрат магии. Хоть и невеликих — а расходовать их приходилось расчётливо, поскольку никто не знал, сколько таких переходов придётся одолеть.

— Вправо? Влево? — поинтересовался Пьер.

Назар хлопнул себя по лбу.

— Ах, я, дубина! Я ж хотел…

Порывшись, извлёк из мешка клубок. Не шерстяной — такому здесь взяться было неоткуда, рукодельем монахи не занимались; а перемотанный из трёх катушек обычных суровых ниток, которыми штопались и зашивались мешки на кухне. И так, и сяк раскидывая мозгами над своей задумкой, Назар, не найдя ни прядки шерстяной пряжи во всех кладовых, решил тогда, что так оно даже лучше: мягкая шерсть стешется об каменистый пол быстро, а льну сносу нет, он продержится куда дольше… В его давнишнем сне клубочек подпрыгивал и вертелся, как какая-то егоза; значит, есть смысл сделать его попрочнее.

Сейчас он взвесил на руке нитяной мячик, проверил, надёжно ли закреплён «хвост» — не хватало ещё, чтобы их проводник расплёлся у них на глазах! — и протянул побратиму на раскрытой ладони.

— Доделать не успел; сейчас и завершим. Возлагай руки-то. Как батюшка при благословении хлебов. И думай о Мари, чтобы найти её. И я стану думать…

Ох, видать, сильны были их думы. Потому что уже через минуту пальцы от напряжения затряслись. А потом оказалось, что дрожит и бьётся между ними сам клубок. Пьер осторожно отнял ладони, не веря своим глазам… Нитяной мячик подпрыгнул, оттолкнулся от Назаркиных ладоней и… покатился себе вперёд, сперва быстрёхонько, а потом замедлив ход, и будто оглядываясь — поспешают ли за ним?