Когда Даша с Корчагиной подошли ближе, Хилер заметила их. Она сидела в кресле в своей ночной рубашке, ее растрепанные волосы свисали с головы до самого пола.

– Отворяй дверь! – скомандовала она, сердито уставившись на Дашу. – Сама знаешь, если не открыть, потом всем худо будет.

Даша высвободилась из объятий вцепившейся в нее Корчагиной и послушно направилась к двери, стук в которую по-прежнему не прекращался. Анна Сергеевна чувствовала, как на голове седеют волосы.

Щелкнул затвор замка, Даша открыла дверь. С улицы в дом хлынул порыв морозного ветра с прелым запахом. Стук прекратился, но за дверью никого не было. Корчагина перепугалась еще сильнее.

Ветер стих, и Хилер безмолвно вывалилась из кресла, упав на пол. Даша подбежала к бабушке, и Корчагина машинально кинулась к ним. Агата Никаноровна лежала неподвижно с открытыми стеклянными глазами и не подавала признаков жизни.

Вдруг в одной из комнат раздался оглушительный грохот. Корчагина с Дашей подпрыгнули на месте от неожиданности. Было похоже, что упал большой шкаф. Затем где-то еще в доме прогремела падающая мебель. Корчагина бросилась к Даше, обхватила ее руками и зажмурила глаза. Были слышны звуки раскидываемой одежды и бьющегося стекла.

Они сидели на полу, прижавшись друг к другу, и не знали, что делать.

Через какое-то время шум прекратился, все стихло. В доме появилось электрическое освещение, и в свете ламп стали отчетливо видны следы погрома: перевернутая мебель, разбросанные вещи и побитое стекло.

– Слушаю.

– Макс, ты уже в городе? Где ты?!

– Домой только зашел.

– Макс, Агата Никаноровна умерла!

– Как умерла… Зачем? А как же апелляция?

– Максим, не смешно! Если бы ты знал, что нам с Дашей сейчас довелось пережить, тебе было бы не до шуток!

– Кажется, я после Марфина вообще больше шутить не смогу.

– Я… Я просто не знаю, как это рассказать! Сейчас, секунду подожди. Денис Олегович, спросите у Даши, она должна знать… Не знаю где, тут же была недавно… В общем, Макс, это нечто невообразимое, это не поддается разумному объяснению!

– …

– Ты меня слышишь?!

– Погоди.

Максим сначала подумал, что ему показалось, но, прислушавшись, он понял, что в спальне кто-то стучит в окно. Немного странно для шестнадцатого этажа. Не вешая трубку, он остановился в дверном проеме и посмотрел в окно, выходящее на балкон. В полуночной темноте ничего не видно. Включив свет, он пристальнее всмотрелся в окно. На перилах незастекленного балкона сидела большая черная ворона и смотрела прямо на него.

– Ань, я перезвоню через минуту.

– Давай быстрее, я жду.

Положив телефон на кровать, он медленно подошел к окну. Птица по-прежнему сидела на месте, слегка колыхаясь на ветру, и, наклонив голову, смотрела ему в глаза – Максиму показалось, что у нее человеческое лицо с пронзительным взглядом. Он открыл балконную дверь, и в тот же миг ворона резко взмыла в воздух, растворившись в уличной мгле.

Максим вышел на балкон, облокотился на перила и глубоко вдохнул холодный осенний воздух. Далеко внизу по дороге мчались автомобили, разрезая рыхлую темноту улицы. Сверху они казались маленькими светлячками, которые, объединившись в общий поток и, потеряв всякую индивидуальность, проносились по трассе. Точно так проносились и мысли его в голове. Они роились, перебивая одна другую. Это было чувство усталости, даже опустошенности, смешанное с притупленным облегчением, оттого что все благополучно закончилось, пусть и не так, как он изначально рассчитывал. Во всей этой истории Агата Никаноровна сделала хоть что-то хорошее – преодолела глубоко укоренившееся упрямство жить. Теперь Марфино может спать спокойно.

– Но истина так и останется в подозрении… – сказал он в пустоту.

Неожиданно прямо за его спиной раздался заливистый женский смех, пронзивший его до мозга костей. Обернувшись, он увидел стоявшую перед ним улыбающуюся звериным оскалом невысокую девушку с лохматой копной волос. Она смотрела на него взглядом, полным потустороннего холода и бесконечной черноты. Узнав эти глаза, он испытал прилив ужаса.

– Даша?..