В неярком свете было невозможно разобрать в подробностях, что именно это было, но очертания походили на силуэт человека, который, худым длинным телом волочась по поверхности, медленно выполз по потолку из-за поворота, перебирая руками и ногами, как ящерица, и почему-то не падал. Каждый раз, когда его длинные руки и невероятно гибкие ноги резкими перебирающими движениями вцеплялись в скрипящий деревянный потолок, по дому гулко разносился глухой раскатистый стук.

Максим в ужасе оцепенел на месте, уставившись на это существо, которое, повернув голову в его сторону, тоже замерло наверху как вкопанное. Присмотревшись внимательнее, он разглядел в этом существе женщину. С ее головы свисали длинные седые волосы.

Да это же… Нет. Не может быть…

Картина вызывала ужас, выходящий за рамки всех человеческих представлений. В полной тишине Максим почти физически слышал свой пульсирующий внутренний голос: «Твою мать… Пожалуйста, это сон. Пожалуйста…»

Уставившись на него зловеще поблескивающими глазами из сумрачной глубины потолка, она, широко раскрыв рот, издала протяжный утробный вой и, сделав стремительный рывок, быстро поползла к нему.

Вскочив на ноги, Архангельский изо всех сил кинулся в противоположную сторону. Ноги по-прежнему плохо слушались, бежать получалось с трудом, тело почему-то было невероятно тяжелым, словно чужим, от чего усиливалось чувство непреодолимого страха. Шкафы у стен задрожали, у них стали открываться дверцы, из которых вываливалась одежда, на пол падала и разбивалась посуда. В попытке хоть чем-то вооружиться он заметил кухонный нож, выпавший из шкафа на комод, и схватил его на бегу. Он бежал в темную пустоту, но оглядываться не осмеливался. С окон падали карнизы с занавесками. Сзади с потолка раздавались приближающиеся гулкие стуки – она явно двигалась быстрее. Прошли секунды, но казалось, этот кошмар тянется вечность. В полумраке Максим наткнулся на дверь в стене. Навалившись на нее всем телом, он выскочил на улицу и с веранды упал на землю.

На улице светало, дождя уже не было. В суматохе размахивая руками, он кое-как поднялся на ноги, но в тот же момент ему на спину обрушилось что-то очень массивное. Он пошатнулся, но сохранил равновесие и побежал прочь от дома. Что-то, что было на спине, крепко обвило его шею, будто в тиски. Максим снова услышал протяжный замогильный вой, но уже возле своего уха. В глазах стало темнеть, он не мог дышать, воздух перестал поступать в легкие. Архангельский понял, что она сидит у него на спине. Сзади вокруг него по воздуху развивались ее длинные седые волосы.

Вспомнив, что в руке у него был нож, он начал размахивать им, пытаясь ударить то, что было за спиной, но ничего не выходило. Вдруг он почувствовал резкую боль в шее, что-то острое вонзилось в нее. Что-то укусило его. Вцепилось зубами глубоко в шею и не отпускало. Такого первобытного ужаса ему в жизни испытывать не доводилось. Замедлив шаг, он увидел перед собой сарай с верстаком. Чувствуя, что теряет сознание, он упал на колени перед верстаком и, обессиленно роняя воздетые к небу руки, воткнул нож в стол. В то же мгновение он ощутил, что на спине у него больше ничего нет, шею ничто не сдавливало. Упав спиной на землю, он стал жадно глотать воздух.

Запрокинув голову, Максим увидел, что к нему кто-то подошел. Пытаясь сфокусировать зрение, он пристально всматривался в лицо подошедшего. Это была молодая девушка.

Из другого конца двора протяжно раздался сдавленный каркающий голос: «Вытащи нооож!»

Девушка посмотрела на верстак, взяла за рукоятку торчащий в нем нож, расшатала его и вытащила. Сев на корточки у головы Максима, она посмотрела ему в глаза.

«Даша?» – с изумлением сказал он про себя, но вслух не смог выдавить ни слова.

Она в замахе подняла руку с ножом вверх и воткнула его в деревянный пол под верстаком рядом с головой Максима. В тот же момент Максим внезапно провалился в воду. Холодные потоки волнами нахлынули со всех сторон, накрыв его с головой. Архангельский быстро начал тонуть. Откуда здесь появилось так много воды – непонятно, но было глубоко. Начав размахивать руками, он стал всплывать к поверхности. Сквозь темную водную рябь сверху мельтешил какой-то свет, будто светил фонарь. Вынырнув, но не успев набрать в легкие воздух, он под тяжестью чего-то надавившего на голову вскрикнул и снова ушел под воду. Что-то сильно давило сверху и не позволяло всплыть. Единственное, что он мог рассмотреть наверху, были плавающие в воде длинные волосы. Их было так много, что они закрывали пробивающийся сквозь воду свет фонаря. От безысходности он попытался кричать, но голос раздался только у него в голове. В панике выдавив из себя с пузырями остатки воздуха, не имея больше сил задерживать дыхание, Максим стал глотать воду. Ощущая ее уже в легких, он понял, что теряет сознание. В глазах потемнело.

Какое-то время он находился в абсолютно черной пустоте без звуков и мыслей. Через несколько секунд он открыл глаза и в полном безумии понял, что быстрыми, но неровными и заплетающимися шагами идет по улице. На спине он снова ощутил ту жутко давящую ношу. Она снова сидела у него на спине.

Еще через несколько секунд Максим вновь провалился в небытие и очнулся на кровати. В темноте он все равно узнал свою комнату в доме Сансызбая. Рядом, отвернувшись к стенке, спала Корчагина. Встав с кровати, Максим посмотрел в окно. В нем не было видно ничего, но от него исходил звук стекающей воды. Зрение привыкало к мраку, и, подойдя ближе к окну, Максим разглядел, что сквозь щели оконной рамы в комнату сочится вода. Всмотревшись в окно, он понял, что за ним все в воде, как если бы дом утонул. Сзади раздался приглушенный смех Корчагиной. Максим, не оборачиваясь, включил настольную лампу, после чего стал медленно поворачиваться назад. Корчагина не могла остановиться и уже громко смеялась. Повернув голову на кровать, он увидел вместо своей спутницы заливающееся смехом морщинистое лицо Агаты Никаноровны. Попятившись назад, он споткнулся и упал, задев рукой настольную лампу. В комнате погас свет.

Через мгновение Максим открыл глаза, лежа на кровати в холодном поту и тяжело дыша. Сердце сильно стучало в груди, ритмично пульсируя в виски. Он резко подскочил и упал с кровати.

– Господи! Максим Андреевич! Вам еще детские кошмары снятся? – проснувшись, растянуто пробубнила лежавшая на кровати Корчагина. После этого она отвернулась к стенке и опять уснула.

В ушах у Максима все еще стоял звон, ему до сих пор были слышны отзвуки ужасного шума, сопровождавшего сновидение. Он чувствовал себя разбитым и постаревшим. Пытаясь надышаться, он повернул голову к окну. На улице уже светало, но дождь по-прежнему беспрестанно барабанил по стеклу.

«Грёбаное Марфино…»

Заседание назначено на десять утра. Судебный пристав на служебном «уазике» вез Архангельского и Корчагину в администрацию. Максим смотрел, как за окном автомобиля молнии разрезали тучи. Косые капли дождя, гонимые ветром, яростно стучали по стеклу. Похоже, сегодня вернуться домой тоже не удастся. Корчагина сидела сзади, отвернувшись к окну, и о чем-то думала, зевая и кутаясь в пальто.