Тут уж Хлыщ перестал притворяться, будто не смотрит. Он сложил газету и спросил меня:

– А что будет, если вы поставите перед ним еще одну тарелку, когда он доест? Он тоже все съест и не заметит?

Официанты и официантки благодарно посмотрели на него. Было видно, что они просто сгорают от любопытства.

– Да, съест, как зомби. Я пробовала, – сказала я им.

– Дагдалс пафсоли, – добавил Ник.

Все посмотрели на меня – ждали, когда я переведу.

– Он говорит, что заметил, что я сделала, когда обнаружил, что ест фасоль во второй раз, – объяснила я.

– Ивпервый нхотел, – согласился Ник.

Прежде чем я успела перевести, меня прямо-таки смели с дороги Жанин и дядя Тэд. То есть буквально смели с дороги.

– Ах, мой бедный Ник! – завопила Жанин и спихнула меня на соседний стул, так что я очутилась напротив Хлыща, а дядя Тэд сказал:

– Доброе утро, доброе утро. – И сел прядом с Ником, и обе официантки и один официант тут же ретировались. Первый официант, заметно огорчившись, взял свой блокнот.

– Закажи мне что-нибудь, Тэд, – велела Жанин. – Бедный Ник по утрам такой беспомощный. – И начала нежно и заботливо намазывать Нику тост маслом.

Сегодня на ней был новый свитер. То плечо, которое ближе ко мне, украшала золотая клякса, будто кто-то разбил туда яйцо. Жалко, что не по-настоящему.

Хлыщ огорчился не меньше официанта. Однако учтиво пододвинул Жанин мармелад и сказал мне:

– Наверное, он уже в состоянии сам себе намазать тост.

– Обычно я даю ему попробовать, – ответила я. – Иногда он мажет маслом тарелку и пытается откусить.

– Похоже, он уже достиг этой стадии, – заметил Хлыщ.

А он проницательный. Самые ужасные свои ошибки Ник совершает именно тогда, когда уже почти проснулся.

Этот обмен репликами заставил Жанин обратить внимание на Хлыща. Она подалась вперед и прочитала, что написано у него на значке. Я тоже. Там было написано «РУПЕРТ МАГ».

– Руперт Маг, – произнесла Жанин. – Наверное, вы из эзотерического кружка Грэма Уайта во «Вселенной-Три»?

– Я совершенно независим, – отвечал он. – Полагаю, мы недавно встречались в Бристоле, миссис Мэллори.

Мне не довелось услышать, как развивался этот весьма многообещающий диалог и развивался ли он вообще, потому что дядя Тэд, сидевший по другую сторону от Ника, громко взмолился, обращаясь ко мне:

– Мари! Мари! Мое выступление на круглом столе назначено сегодня на двенадцать. Что мне сказать?!

– Зависит от того, какая тема, – умиротворяющим тоном ответила я. – Про что там?

– А кто его знает! – Дядя Тэд был воплощенное отчаяние. – Дай слово, что придешь и будешь с умным видом кивать мне из первого ряда!

– Скрехр фэнзи, – сказал Ник.

– А? – спросил дядя Тэд. Он никогда не понимает Ника по утрам.

– Он говорит про круглый стол, – перевела я. – Тема там…

Тут нас снова перебили. На сей раз это был тощий верзила, одетый в военную форму, – он подошел и навис над дядей Тэдом. Его резкие скулы тоже нависли над впалыми щеками.

Он сказал:

– Мистер Мэллори! Сэр!

После этого из-под жгуче-черных усов блеснули зубы. Думаю, это была улыбка. Надеюсь, что да, иначе впору было бы испугаться за дядю Тэда. Дядя Тэд тоже явно на это надеялся и вжался в спинку стула.

– Чем могу служить? – пролепетал он.

– Я пришел обнять вас, – заявил верзила. (Дядю Тэда передернуло.) – Меня зовут… – Тут верзила назвал какое-то заграничное имя, которое никто из нас не разобрал.

Он был такой высокий, что никому не было видно значок. Потом он продолжил:

– Прежде чем приехать сюда, я сражался за свою страну. За Хорватию. Я пришел сказать, сэр, что вы спасли мне жизнь и рассудок. Оружие могло убить во мне разум. Но благодаря тому, что я ежедневно читал вашу великую книгу, я сохранял отвагу и мог сражаться за свою страну.

– Рад это слышать, – сказал мой дядя. – Э-э-э… а какую именно книгу?

– Вашу величайшую историю о короле Артуре, его рыцарях и о священном Граале, – сообщил верзила.

– Э-э-э… – сказал дядя Тэд. – Думаю, вы ошиблись, ее написал другой Мэлори, с одной «л». К сожалению, он умер уже довольно давно.

Мог бы ничего и не говорить. Хорват, глядя в пространство – совсем как Ник, только у верзилы глаза были вытаращены и безумны, – продолжал:

– Это книга, которая вдохновляет сердце на великие дела. На служение. На борьбу, невзирая ни на что. На то, чтобы сокрушать врага. Бить его так, чтобы кровь брызгала из носа и ушей. Когда я иду на войну, то беру с собой две английские книги, которые вдохновляют на великие дела. Обе я храню на груди. Обе остановили несколько пуль. Это ваша книга и книга великого Толкина. Но мне сказали, Толкина здесь нет. И вот я пришел к вам поблагодарить вас. – Он кивнул дяде Тэду, коротко склонив свой узкий, обтянутый кожей череп, и промаршировал прочь.

– Наверное, это и есть посттравматический синдром, – скорбно проговорил дядя Тэд. – Как там его зовут? Я расслышал только какую-то балканскую тарабарщину.

– Миллион Говорилисович, – сказал Ник почти нормальным голосом. – Вавилонское столпотворение. Голландская шутка.

– А? – спросил дядя Тэд. Шуток Ника он тоже не понимает.

Что-то заставило меня посмотреть на Хлыща. Тот глядел вслед шагавшему прочь верзиле-хорвату с таким видом, как будто был глубоко разочарован, как будто был сыт по горло, как будто хорват ужасно его подвел.

[1]

Из директории «Колючка»

на компьютере Мари Мэллори. Файл номер двадцать пять

Ник, крысеныш этакий, бросил меня на произвол судьбы еще до полудня, но до этого мы успели довольно много разведать. Мы попытались разобраться, где граница между «Вселенной Мэллори», «Родной вселенной» и всеми остальными. Это оказалось невозможно. Гостиница «Вавилон» не зря так называется – здесь надо, чтобы ты был на всю голову чокнутый или, по крайней мере, чтобы кругом было настоящее вавилонское столпотворение, особенно последнее, особенно с участием русских и немцев. Их наверху, в так называемом конференц-зале, была огромная толпа, и они изливали друг на друга потоки ломаного английского. Конференц-зал отвели для того, чтобы решать возникающие острые вопросы. Очевидно, у русских и немцев вопрос был острый, но никто в зале не мог понять, это один двойной острый вопрос или два независимых.

Это все нам постоянно объясняли со всех сторон. А если никаких острых вопросов не было, с нами просто болтали или дружески улыбались. Похоже, все и так знали, кто мы такие, безо всяких значков (на значки все равно никто не смотрит). Когда мы болтались по коридору, нам все время улыбались трое длинноволосых с младенцем – все, даже младенец. Ник отметил, что родители не могли придумать нам более ненаказывательного наказания, а я твердила, какие тут все милые. Но это было до того, как мы нашли комнату с табличкой «Пресса», где люди в особенно многословных футболках готовили сегодняшний утренний выпуск новостей «ФантазмаКона». Похоже, они делают несколько выпусков в день. Они дали нам по новостному листку, и мы вышли и сели в главном лобби почитать.