Вот я и… намекаю.

— Да она меня убьёт.

— Ты же бессмертный.

— В том то и дело, будет убивать, а я даже не подохну.

— Он свою жену боится! — Горян рассмеялся.

— Вы все её боитесь! Вы все! — Кощей подскочил, тыкая пальцами. — Ты, ты и… — он замолчал, показывая на место, где сидел раньше Воднейшество. — Эх… — только и сказал и сел обратно. — Давайте, что ли, уже помянем Водяного, раз есть чем.

Мы разлили настойку. Выпили. Посидели молча. Горян в тишине первый начал.

— А всё ж таки, Кощей, это не дело — жену бояться. Ну я её боюсь, Алёша боится тоже. А ты муж, тебе нельзя.

— Ай, отстаньте!

— Так и будешь бегать по бабам, с которыми тебе не страшно, а твоё счастье семейное ждёт тебя за этим барьером.

— Она же Смерть! Все боятся смерти!

— А ты не бойся.

— Алёша, так на чём мы там остановились, — Кощей решил сменить быстрее разговора тему. — Когда уже придёт-то кто-нибудь, кого мы там спасали из селянок?

— Никто не придет. Мне не надо никакой здесь бабы, здесь духу человеческого не будет.

— Ты чего так?

— Не хочу, да и утратил вид человеческий. Не могу обратиться.

— Да из нас сейчас никто не может! — начал успокаивать меня Кощей. — Вон Горян обратился, потому что его туша в дом не пролезет, а так… время дай себе, вернётся способность!

— Может, мне и не надо! На что мне человеческая рожа? А про женщин… Вон Кикимора одна на болоте воет. Куда её? Приведу её сюда, пусть живёт со мной.

— Уверен ты, Алёша? — Горян нахмурился.

— Ну… куда-то действительно её надо, — проскрипел Кощей. — Обещали же друг другу! Не подводить же нам Воднейшество!

— Алёша? — ещё раз спросил Горян, игнорируя Кощея. — Ты точно заберёшь её себе?

— Твоих сто штук, Горян, сложнее было б размещать, а уж Кикимору куда-нибудь пристрою.

— Смотрю, хорошо что я не помер. Жёны бы мои были при полном пригляде!

— А как же! — Кощей оживился. Дескать не боись, Горянка, помирай. — Да мы бы пополам их с Алёшей поделили!

— И Мара бы кормила их по одной своей летающей тварюге.

— Да я б забрал со всем официозом!

— Кощей, а это твоя нога?

Он сразу смолк. Посмотрел на ногу.

— Да нет, наверное это от какой-то гадины. Может, даже и не нашей, иноземной.

— Да не! То нога лося! Или волчья лапа? — Горян всё шутит, а я раздумываю, что все твари эти издохли в огне. А это были мои волки и мой лось…

— Да вам не всё одно? — Кощей отбивается. В конце концов он кость оторвал, оглядел внимательно, приладил на место.

— Дома поправлю. Будет как родная. Меня Мара снова заткнёт в бочку с мёртвой водою, а там обрастут кости мясом… — он чихнул неудачно и весь рассыпался.

— Ой, Кошейка разлетелся! — Горян взмахнул по воздуху руками.

— Да пущай валяется, не сильно жалко, — я заметил.

Баюнка кость подобрал и начал грызть.

— Э, брось, Баюнка, брысь! Не грызи эту гадость! — я кость отобрал. — Кощей, а это, кажись, действительно твоя!

— А сильно надо, чтоб были его кости? — спросил Горян, пока мы Костейшество вместе собирали.

— Да я почём знаю? Ну наверное сколько то надо, чтоб были именно его, нельзя же из совсем чужих костей собрать того же самого Кощея?

— А Кощейка, что скажешь? Косточка вот эта нужна иль не нужна?

— Вы мне друзья иль нет? Поможете собраться?

— А мы что делаем?

Мы как смогли, его собрали. Он сразу же домой поковылял. Мы вышли проводить. Смотрим вслед, как он идёт до ступы.

— Красавец! — Горян ему вслед смеётся. — Добрый молодец, ничего не скажешь! — Горыныч руку на плечо мне положил, сказал мечтательно. — Эх, Алёша, жаль, его сейчас не видят его бабы! Они бы обомлели!

— От чего?

— От красоты!

Кощей, залазя в ступу, повернулся.

— Тьфу на вас. Повезло ж с друзьями…

— Зато женился ты удачно.

— Тьфу на вас ещё раз.

— Это… Кощейка, далеко не улетай. То бишь, не заныривай в бочку свою надолго! — Горян уж вслед кричит.

— А чего так? Я б сейчас да в столетний сон, — Кощей в ступе своей завис над нами.

— Да там люди тоже будут поминать Водяного, может, заглянем? Так, одним глазком? Охота посмотреть, что там будет.

— А что за охота? — я не понял. — Я не пойду. И видеть-то сейчас не хочу людей.

— Рада твоя выстругивает идола из дерева для Водяного. Установят на реке.

— Где это видано, чтобы нечисти такое ставили? — я удивился. — Он же не Бог был.

— Ну не Бог, а если Раде что-то в голову втемяшится… Кажись, селяне поддержали, — объяснил Змей. — А я как раз мимо летел, да посмотреть остановился. Завтра вечером они устроят ему прощание. Я слетаю. Захватить кого?

— Ну давай посмотрим, — Кощей согласился.

— Я обещать не буду, — я ответил. — Лес туда подходит почти вплотную. Может, зайду, а буду без настроения, не пойду. Ещё Кикимору надо найти на болоте.

— Вот с ней и приходи! — предложил Кощей. Горян согласился. На том мы и расстались. Кощей улетел на ступе. Горян после некоторых усилий всё же змеем обратился, но правда, не улетел, опять пешком ушёл. А я направился искать Кикимору.

Глава 34. Проводы

Я всё-таки пришёл на проводы Водяного. Взглянуть захотелось, да тянуло что-то туда. Долго шёл кромкой леса, чтобы рассмотреть, что с полями да пашнями стало после битвы всей, да после того, как река русло сменила. Покорежило много где землю, заболотило, да лес повалило тоже. Но да это всё выправится.

Сама река плоха, вода в ней ни к чему непригодная. Но и здесь жизнь постепенно своё возьмёт.

Увидел под деревом Кощея с Горынычем. Стояли они на нашем берегу — напротив поселения людского, что через реку виднелось. Вроде не пострадало оно.

И на берег люда много вышло. И мужчины здесь, и женщины. Прощание устроили.

Стоит, действительно, статуя Водяного, и бабы песню поют. В реке Кикимору увидел, и Мара рядом с ней. Тоже они поют, и от их пения пробирает до костей.

Пошла по воде рябь, хоть и ветра нет, разогнались волны. Воронки начали закручиваться. А потом столбиками тонкими, прозрачными, каплями, словно камнями хрустальными, вода поднялась вверх. Звон раздался, пение тоже усилилось. Бабы начали многие без чувств валиться.

И тут увидел я Гостяту. Бросилась она тем, кому плохо стало, помогать.

Сама худа, выглядит неважно, хотя что мне с берега противоположного разглядеть?

А когда она тоже упала, её