луже чуть не захлебнулся, — я поведал.

— Да? — череп снова скрипнул. — Не страшно это, всё равно прилетит он. Не сможет прилететь, значит, придёт. Говорю же, осталось дело. Ты только не помри.

— Мне его надо дооткапывать, — сказала Мара, — но сначала сбегаю, проведаю Горяна. Как бы головы обратно в лужу не соскочили. А то как его откачивать?

— Ты меня вытащи, я помогу, — я снова прохрипел ей.

— Да ты, кажись, и сам не больно целый, с тебя помощник… — она лишь отмахнулась и ушла. Я вроде как опять куда-то провалился в тёмное. Очнулся от скрежета когтей. Это не Мара. Кто-то старательно меня откапывал!

Глава 30. Миропорядок

Открыл глаза, точнее, один глаз, который и был мёртвым. Второго-то у меня и нет, оказывается, а я-то думаю, картинка поменялась, как-то всё не так, как раньше, не тот охват. Заметил что-то чёрное, с шерстью в грязи свалявшеюся, оно лежало рядом и шевелило яростно одною лапой, откидывая землю.

— Баюн! — я его кое-как узнал. Глаза его сильно заплыли, морда была ранена, и почему-то он лежал, не мог подняться. Но меня откапывал.

— Баюнка! — повторил я громче. Он лизнул меня в морду и замурчал. Когтями мне задевало тушу, но мне было всё одно, лишь бы отсюда уже вылезть.

— О, кто явился! — к нам подоспела Мара. — Проверила Горыныча, он пришёл в сознание. Но выбраться пока не может. Очень скользко, а сам он слаб. Я предложила перекинуться в человека, а он боится, что в человечьем теле сил меньше и он помрёт. И я тут как тут как раз, что и не скроешься от смерти. В общем, лежит пока.

— Надо туда ему накидать каких-то веток, чтоб было от чего оттолкнуться лапами, — я предложил.

— Пойди, найди здесь ветки, — Мара раскинула руками. — Ты ж головой вертеть пока не можешь, ничего не видишь.

— Вижу только небо серое, да дым кругом, да перед собой немного.

— Да и особо и смотреть то не на что. Всё сгорело. Сравняли всё с землёю. Нет тут леса, одно болото с красною водою.

— Плохие мы вояки, — выдавил из себя я. — Огнём… всех выжгем… свою землю же убили.

— А как ты хотел? — Мара снова присела рядом. — Они сами пришли. Их больше. И колдовство у них хитрое. Нас меньше, но мы сильнее. И владеем огнём.

— Мы и рубиться умеем.

— И сколько бы мы рубились? И зарубили б скольких? Лучше было пустить их дальше?

— А что им было надо? Рабы-люди?

— Уже думаешь, что проще было дать им забрать что им хотелось? Они б и лес забрали!

— Или, может, прав был старый Леший, которого я зарубил. Если б сквозь себя их пропустили, глядишь, и было б меньше разрушений.

— Ты что, жалеешь?

— Как мне всё восстанавливать?

— Алёша. Ну погибло твоих два леса. И то не до конца. Всё что было на этой равнине — погорело. А по краю лес местами цел и сердце леса цело. И что было за рекой — там и осталось. Тебе много работы? Мне работы тоже много. Вон их сколько неприкаянных разбежалось, или зависло в небе, — она подняла глаза. — Ждут своей участи. Сейчас косу возьму да приберу вас! — она кому-то крикнула. — Но мне сначала надо мужа собрать из косточек, потом вернусь за вами! Распределю всех куда надо.

— Много работы нынче у смерти? — прорычал я ей.

— Не то слово, — она огляделась. Посмотрела на Баюнку.

— А кот твой тоже не жилец. Ну в том смысле, что он и был нежить, но пора ему уходить совсем.

Раздалось шипение и злое мяу. Баюнка покосился недобро, но с места сдвинуться не смог, продолжил меня откапывать.

— Он скоро сдохнет, — смерть погладила кота по холке. — А знаешь, ты, Алёша, что этот кот уже у меня в клети сидел на том свете? Он мёртвый был давно и ко мне попал в небытие. И от меня удрал! Я клеть ему закрыть забыла, а он и был таков! Давно от меня скрывается, а тут попался!

— Баюнка?

— Баюнка твой, та ещё тёмная нежить, натворил много дел. И многократно умер. У кошек много жизней, он все давно потратил и бытность свою нежитью истратил тоже. Я ж говорю — сбежал. Баюн-ка! — она протянула. — Хороший котик, скоро пойдём обратно!

Он зашипел на неё, выпустил когти и махнул два раза лапой. Мара рассмеялась.

— Да понимаю, что не хочешь, никто не хочет. И я не хочу, но надо.

— А где Водяной, там же? У тебя? — спросил я с некоторой надеждой. — Вернуть его получится?

— Нет! — Мара сказала резко. — Даже я не в силах спорить с мироустроеньем. Всё так устроено. Он умер, был он долго нежитью. По своим способностям был нежитью речной. Когда и здесь он сгинул, теперь он перейдёт в небытие, на ту сторону. Есть мир живых. Есть наш мир: река, лес и горы — мир потустороннего, мир мёртвых, опять же. А есть Ничто, где лишь покой да тьма. Туда он и отправится.

— Тогда меня и отправляй туда же. С Воднейшеством на пару. Он, может, и хотел меня спасти, но не для того ж наверное, чтоб самому погибнуть!

— Там так не будет! Там не так как здесь, Алёша! Не будете вы вместе с Водяным там пить бражку! Видеться не будете, не сможете разговаривать! Там разговоров нет. Там пустота. Знал бы ты, как хорошо, что я могу здесь с вами быть, и даже замужем за бессмертным!

— Как это: ничего там нет?

— Вот так: у нас тут рубеж последний! Дальше ничего. Не переживай так! Многая нежить мечтает успокоиться. Он страдать не будет. Там и страдания нет, и боли нет тоже.

— Поменяй нас! — я схватил её за руку лапой освободившейся. — Поменяй меня с Воднейшеством местами! Я пойду туда, а он пусть останется! Он реки Хозяин, у него есть Кикимора! Пусть вернётся, а я туда пойду!

— Нельзя так, Алёша.

— Уверен я, что ты можешь!

— Не могу! — она прогремела. Мне показалось, что пошатнулся воздух. — Не в моей это силе. Воднейшество ушёл совсем, не вернуть его! И тела его больше нет, он весь распылился. Вот! — Мара подняла горсть грязи. — Тут его тело! И вообще везде. Ты дышишь им. В пепле он, в дыме, в паре. Везде! Нет ему назад дороги!

— Моё тело пусть забирает. Отдай ему!

— Нет. Не спорь с миропорядком. Водяной уже упокоился. Маешься ты! Это ты страдаешь от утраты, ты себе хочешь