личность. — Я без национальности. Я — человек своего времени. Без имени и корней. Просто существую!

— Я же сказала — так не бывает! — стояла на своём Алина. — Корни у вас есть. В виде регистрации. Временной или постоянной — сейчас разберёмся.

— Ну, началось! — недовольно загудела личность. — А где этот, наш новый участковый? Я к нему на приём.

— По делам ушёл, — обрадовалась Алина, надеясь, что личность испарится так же, как и участковый.

Не вышло. Личность осталась стоять, хлопая бровями и разбухшими веками. Две мутные струйки стекали по глубокой носогубной складке.

— Как же так? А я пришла доложить обстановку, — пригорюнилась личность, и Алина, наконец, определила, что перед ней стоит женщина, не совсем старая, можно даже сказать, молодая.

Это было видно по кистям рук, грязным и замусоленным, но крепким и выносливым. Шея тоже выглядела довольно молодо. Эта женщина пыталась ещё быть женщиной, несмотря на житейские затруднения. Алина увидела следы румян и тона на морщинистых щеках, остатки помады на оттопыренных губах. Сердце наполнилось жалостью. Как же можно было довести себя до такого состояния?

— Я это, за получкой пришла, — настороженно глядя на Алину, сказала женщина.

— За какой получкой? — Алина решила ничему не удивляться. Получка так получка. Мало ли какие отношения существуют между участковым и этой женщиной. Наверное, она информатор на опорном пункте.

— Как это — за какой? Я тут своя! — женщина подбоченилась. — Уборщица. Кабинеты убираю.

— У нас всех уборщиц сократили, — отмахнулась Алина. — Сами убираем.

— А тут не сократили. Каждый день прихожу, мою, чищу, пыль вытираю, — женщина, оглядываясь вокруг, перечисляла свои заслуги перед отечеством. — А участковый мне зарплату платит.

Алина невольно огляделась. Пыль кругом, грязь, бумажки, в углу окурок валяется. Женщина проследила за её взглядом:

— Напакостили уже, щас уберу.

Она пошла возиться с вёдрами и тряпками, а Алина привычно складывала старые карточки по порядку: улица к улице, дом к дому, состав к составу.

— А как вас звать-то? — спросила она женщину, возившую шваброй вокруг стола.

— Надеждой. Надежда я!

И столько гордости было в её голосе, что Алина вздрогнула. Ведь не всегда же она такой была.

— Надежда, а вы не знаете случайно кого-нибудь из этих, — Алина потрясла пачкой карточек, ранее судимых за совершение грабежей, — кто ходит зимой и летом в домашних тапочках?

— А-а, этот, пришибленный, знаю, знаю, как его, — Надежда обрадовалась, что появилась возможность отлынить от работы и присела на стул, — Илюха Креститель. Кликуха у него такая. Он всех по матушке крестит.

— А где он живёт? — стараясь выглядеть спокойной, спросила Алина.

— Да тут, рядом, на Якубовича, у сожительницы. Знаешь, скоко тут коммуналок? Тьма-тьмущая! У Илюхи вечно денег нету. Нигде не работает. Не то, что я, вёдрами да тряпками на кусок хлеба зарабатываю. А он на наркоте сидит. Ленивый. Вот и бегает по району в одних тапках.

— Адрес сожительницы знаешь? — внутренне возликовала Алина.

То-то обрадуется Батанов. Она представила выражение его лица при столь приятном известии и даже глаза прикрыла от предстоящего удовольствия.

— Знаю, чего ж не знать, — пробурчала Надежда, — мы с ней подруги. Начальница, а ты получку-то дашь? Я даром не работаю!

— Конечно, вот, держи!

Алина вытащила тысячу рублей и сунула купюру в руки уборщице. Надежда просияла от счастья.

— Дай бог тебе здоровья, хозяйка! Участковый мало даёт. По соточке. Иногда две выдаст, но со скандалом. Всё ворчит: мол, не отрабатываю зарплату.

Алина с сожалением проводила взглядом последние деньги. До зарплаты еще десять дней.

«Ничего, доживу».

С этими мыслями она собрала бумаги в папку и помчалась в отдел. Очень хотелось обрадовать руководство приятными известиями.

* * *

Виктор Степанович, кряхтя, уселся в низкое кресло в углу кабинета. Батанов кивнул ему: мол, посиди, я тут с делами разберусь. Отставник налил себе чаю, хотел куснуть сухарик, но, осмотрев его со всех сторон, с сожалением положил обратно в вазочку. В кабинете стояла тишина. Покой нарушила дверная ручка. Она вдруг завертелась, закрутилась, словно взбесилась ни с того ни с сего, затем дверь медленно приоткрылась, пропуская в кабинет Алину Кузину. Она так и не научилась ладить с капризной дверной ручкой. Мужчины сдержанно хмыкнули. Они привыкли к вечной борьбе между девушкой и дверью. Алина не скрывала радости.

— Константин Петрович, победа! — крикнула она, бросившись под свет синей лампы.

— Кто кого победил? Сядь, Кузина, объясни спокойно, что за победа? Над кем и для чего, — угрюмо проворчал Батанов, продолжая что-то писать.

От усердия на лбу и на носу выступила испарина. Константин Петрович сдувал капли пота, струящиеся по крыльям носа. На столе лежала пачка салфеток, но Батанову было не до них. Он писал докладную записку о причинах, способствующих совершению преступлений на вверенной ему территории. Изредка звонил телефон. Аппарат дребезжал, словно предупреждал: мол, сейчас с вами будет говорить сам Александр Николаевич. Телефон соединял напрямую начальника отдела полиции и руководителя группы. Батанов понимал, что причин не было, а объяснения придумывал на ходу. Отмахнувшись от Алины, Батанов схватил трубку:

— Александр Николаевич, заканчиваю! Как получилось? Нормально. А что, мы хуже других, что ли? У нас на территории тоже кризис, безработица, народ волнуется, вот и воруют, грабят, разбойничают.

Положив трубку, улыбнулся, что-то поправил в докладной, но тут вспомнил про Алину. Подняв голову, сердито рявкнул:

— Что там у тебя, Кузина? Говори быстрее!

— Константин Петрович, у меня хорошая информация по грабежам. Я нашла одного. Илья Христодоров. Ранее судимый за грабежи. Живёт у сожительницы, а она родом из Ровенской области. Вот!

Алина положила бумажку с адресом и с торжествующим видом прошлась вдоль стола. Батанов молча наблюдал за ней. Затем снял трубку и сказал:

— Дима, запиши адрес. Это на Якубовича. Да-да. Ранее судимый Илья Христодоров. Откинулся три месяца назад. Живёт у сожительницы. Бери подмогу и вяжите его! По результатам доложишь.

Кинул трубку в гнездо и принялся писать. Алина переминалась с ноги на ногу. Она ничего не поняла. От столика в углу донёсся храп. Отставной полковник Кочетов крепко спал. Его сморило от духоты. Началось лето, жаркое, тропическое, с огненным пеклом и стремительными ливнями. Батанов поднял голову:

— Кузина! Ты чего стоишь? Тебе делать нечего? Иди, анализируй оперативную обстановку на территории отдела. Завтра доложишь!

Онемев от ужаса, Алина двинулась к двери, опасаясь, что дверная ручка вновь взбунтуется. Тогда скандала не миновать.

— Да, ещё! Малышев просил, чтобы ты подготовила справку о ходе расследования по двум неустановленным трупам. Завтра доложишь!

Дверная