Через несколько дней ей представился случай помочь подруге. За него Деборе следовало благодарить миссис Сэмюэльс.

– В среду мы едем на пикник, – бросила она через плечо, опершись на край корзины с закусками, приготовленной для ужина на открытом воздухе в Воксхол-Гардене. – Мы планируем подняться на лодках вверх по реке и сделать привал за пределами города. Возьмем как минимум две лодки. Думаю, это путешествие превратится в настоящую гонку и ни одна из команд не остановится до самого Виндзора! – Она засмеялась. – Скажите, что поедете с нами. Будет ужасно весело. Раньше к нам иногда присоединялась графиня, пока ее чопорный муж не запретил ей. А она всегда так радовалась!

У Деборы появилась еще одна причина относиться к графине Уолтон с сочувствием.

Видя ее неуверенность, миссис Сэмюэльс подсела к Деборе поближе.

– Я понимаю, что наше общество может вас немного смутить, поскольку ваш муж не поедет, – сказала она. – Послушайте, а почему бы вам не взять с собой кого-нибудь из подруг, чтобы держать наших повес в рамках?

Она указала в ту сторону, где несколько мужчин из их компании увивались вокруг пары прогуливавшихся по аллеям сада красоток. Такое назойливое внимание Дебора сочла бы оскорбительным, но красотки, похоже, ничего не имели против. А когда одна из них, оставив свое показное высокомерие, рассмеялась и вся компания молодых офицеров разразилась радостными возгласами, Деборе пришло в голову, что именно такое развлечение необходимо Сюзанне. Конечно, обида, нанесенная Лэмптоном, не забудется сразу. Но свежая порция восхищения от новых поклонников могла остановить ее дальнейшее погружение в меланхолию.

– Спасибо. – Она улыбнулась. – С удовольствием.

И только по дороге домой она задалась вопросом, почему женщина решила, что Роберт не поедет с ней. Неужели он сам просил миссис Сэмюэльс избавить его от жены? Хотя нельзя сказать, чтобы в последние дни они проводили вместе много времени. Жизнь в Лондоне напоминала нескончаемый круговорот. Дебора занималась приготовлениями к балу, Роберт пропадал на встречах с разными деловыми людьми, решая вопросы, связанные с его состоянием, поэтому встречались они только за обеденным столом. Их разговоры сводились к тому, чтобы сообщить друг другу о делах, намеченных на следующий день, и обсудить, какие приглашения принять.

– Полагаю, что в скором времени в нашей светской жизни останется не так много общего, – сказал он однажды.

По спине Деборы пробежал холодок.

Что это? Хитроумный способ дать ей понять, что он не желает, чтобы она постоянно висела у него на руке, когда он появляется в обществе? До того как миссис Сэмюэльс пригласила ее на пикник, Дебора старалась не воспринимать всерьез свое дурное предчувствие. Роберт не умел хитрить. Если он хотел бы что-то сказать, то сказал бы это прямо!

Но могла ли она быть в этом уверена?

Дебора покачала головой. Она знала, что слишком остро воспринимала все, что касается настроений ее мужа. Возможно, она придавала слишком большое значение его словам.

Но этот пикник… О, она бы с удовольствием вырвалась из многолюдного Лондона и провела денек на свежем воздухе.

И она непременно пригласит Сюзанну поехать с ней. Особенно если учесть, что Роберт, очевидно, не собирается к ним присоединиться. Она не думала, что Сюзанна будет чувствовать себя неловко, снова встретившись с ним, но Роберт определенно будет.

Когда Дебора поднималась по ступеням к парадной двери Уолтон-Хауса, у нее поникли плечи. Она не могла отделаться от мысли, что если бы он женился на Сюзанне, то сопровождал бы ее повсюду. Он бы гордился ею. А стоя рядом с Деборой, когда они выходили в свет вместе, он держался скованно и коротко отвечал на поздравления своих армейских приятелей. Она не ждала, что он будет смотреть на нее с любовью и гордостью, с которой смотрели на своих жен другие офицеры. Но почему он не мог хотя бы попытаться сделать вид, что доволен ею? Неужели она хотела слишком много?

Подойдя к столу, она выдвинула ящик и достала лист писчей бумаги. Она напишет Сюзанне о приглашении на пикник и отправит письмо с одним из лакеев лорда Уолтона. Леди Уолтон беззаботно сказала, что, пока Роберт не обзаведется своей прислугой, она может пользоваться их услугами, когда пожелает. Дебора улыбнулась и провела пером по подбородку, представляя, как оживится лицо Сюзанны, когда у нее на пороге появится ливрейный лакей графа с письмом. И как обрадуются ее родители, когда она сообщит им эту маленькую деталь.

Со своей погруженной в тень кровати Роберт увидел лукавую улыбку, озарившую лицо жены, и ему стало не по себе. Она выглядела расстроенной, когда вошла в комнату. Он всегда знал, что брак с ним не будет синекурой ни для одной из женщин. Но обычно Дебора держалась с привычной стойкостью, с которой преодолевала все, что преподносит ей судьба. И вдруг эта улыбка…

Роберт поморщился от боли, хотя впервые после их возвращения из Беркшира эта боль не имела отношения к его ноге. Это была цена, которую он платил за то блаженство, которое испытал в объятиях Деборы в первые несколько дней их пребывания в Лондоне. Роберт привык, что самую сильную боль причиняет нога. Привык к жуткому ощущению оттого, что просыпаешься с нестерпимым желанием сбросить с нее тяжесть одеяла и уже в следующий момент вспоминаешь, что нога, причинявшая такую чудовищную боль, осталась гнить в земле Испании.

Но та боль, которая заставила его в ярости вскочить с кровать, не была физической. Это была ревность. Жгучая первобытная ревность. Он чувствовал ее уколы каждый раз, когда кто-то из товарищей поздравлял его с женитьбой и одобрительным взглядом окидывал его прелестную молодую жену. Потому что она и в самом деле прелестна. За две недели, проведенные в деревне, Дебора немного поправилась, ее кожа приобрела здоровое сияние, которого ей недоставало, когда Роберт впервые увидел ее. На щеках заиграл румянец.

Он каменел, видя, как вспыхивают ее глаза, когда его приятели офицеры делают ей комплименты. Как она опускает голову и робко из-под ресниц смотрит на мужчин, которых он считает своими друзьями, и стыдливо краснеет под их откровенно похотливыми взглядами. Неужели он должен терпеть эту боль за то, что она получает удовольствие в супружеской постели! Как бы ему хотелось стать настолько грубым, чтобы близость с ним заставила ее содрогаться от ужаса при одной мысли о мужчине. Он думал, что плотские наслаждения это единственное, что он может дать ей взамен всего того, что дала ему она. О, как же он ошибся! Теперь, когда он разбудил эту сторону ее натуры, ничто уже не могло ее остановить.

Дебора, должно быть, услышала его шаги в спальне. Она подняла глаза от письма, и ее лицо озабоченно нахмурилось. От Роберта не ускользнуло, что она быстро сунула недописанное письмо в ящик стола.

Он вдруг почувствовал себя страшно усталым и прислонился к дверному косяку. Что должен делать мужчина в такой ситуации? Потребовать, чтобы она рассказала, кому писала письмо? Запретить ей общаться с другими мужчинами?

А почему это вообще должно его волновать? Роберт склонился над буфетом, уставленным бутылками. Он женился, понимая, что ни одна женщина не сможет его терпеть. Дебора хотя бы попыталась, это приходилось признать. Но когда они вернулись сюда… Конечно, она предпочла бы общество полноценного красивого мужчины, готового окружить ее льстивой трескотней, на которую так падки все женщины.