Слезы полились у нее из глаз.

– Я не помню, – простонала она. «Я нее ооммю».

Светловолосый готов был прирезать ее не из-за того, что онрассердился, но потому, что когда вы позволяете леди типа этой пользоватьсяодной ложью, это всегда приводит к другой – но затем передумал. Вполневозможно, что она действительно могла на время позабыть даже телефонные номерастоль важных клиентов как фирма Бомонт/Старк. Она ведь в шоке. Если он попроситнабрать номер телефона ее же собственного агентства, она тоже может невспомнить его.

Но поскольку речь идет о Таде Бомонте, а не о Рике Коули, онрешил помочь.

– О'кей, – сказал светловолосый. – Ты расстроена. Я понимаю.Я не знаю, поверишь ли ты, но я даже сочувствую. Тебе везет, поскольку я, какни странно, знаю этот номер сам. Помню его, словно это мой собственный, можносказать. И знаешь что? Я даже не собираюсь заставлять тебя набирать его,частично потому, что не хочу сидеть здесь до холодов, ожидая пока ты наконецнаберешь его правильно, но также потому, что я действительно тебе сочувствую. Ясобираюсь сам наклониться и набрать номер. Ты знаешь, что это означает?

Мириам Коули покачала головой. Ее темные глаза, казалось,собирались занять вскоре все ее лицо.

– Это значит, что я собираюсь поверить тебе. Но только доэтих пор; только в этом и не дальше, милая. Ты меня слушаешь? Ты все усекла?

Мириам усердно закивала, ее волосы снова рассыпались. ВидитБог, ему нравились женщины с длинными волосами.

– Хорошо. Это хорошо. Пока я набираю номер, сестричка, тебеочень хочется посмотреть на это лезвие. Это очень помогает хранить твоисчастливые мысли в полном порядке.

Он наклонился и начал набирать номер на старинномвращающемся диске циферблата. Усиленные записывающим устройством звуки вызоваабонента послышались после набора номера. Они раздавались как при вращениикарнавального колеса фортуны. Мириам Коули сидела с аппаратом на коленях,посматривая то на бритву, то на бесстрастные и грубые черты лица ужасногонезнакомца.

– Говори с ним, – приказал светловолосый. – Если ответит егожена, скажи ей, что звонит Мириам из Нью-Йорка, и что ты хочешь переговорить сним. Я знаю, что рот у тебя распух, но сделай так, чтобы ответивший узнал тебя.Сделай это ради меня, сестрица. Если ты не хочешь, чтобы тебе располосовалилицо, как на портрете Пикассо, ты это отлично сделаешь для меня. – Последниедва слова прозвучали невнятно, почти как у нее.

– Что... Что я должна сказать?

Светловолосый ухмыльнулся. Она обработана, все идет какнадо. Все эти нежности. Все эти волосы. Он почувствовал некое оживление в зонепониже ременной пряжки. Там что-то ожило.

Телефон звонил. Они оба хорошо это слышали черезусилительное устройство.

– Ты будешь говорить нужные вещи, сестрица.

Послышался звук снимаемой на другом конце провода телефоннойтрубки. Светловолосый дождался «Хэллоу», сказанного голосом Бомонта, а затем соскоростью жалящей змеи наклонился вперед и полоснул лезвием бритвы левую щекуМириам Коули, содрав с нее полоску кожи. Кровь хлынула из раны. Мириампронзительно завизжала.

– Хэллоу! – крикнул Бомонт. – Хэллоу, кто там? Черт побери,кто вы?

«Да, это я, все в порядке, ты, сукин сын, – подумалсветловолосый. – Это я, и ты знаешь, что это я, ведь так?»

– Скажи ему, кто ты и что происходит, – прорычал он Мириам.– Сделай это! Не заставляй меня повторять дважды!

– Кто это? – кричал Бомонт. – Что происходит? Что там?

Мириам снова вскрикнула. Кровь забрызгала подушки кушетки.Это уже не были отдельные капли; ее платье было насквозь пропитано кровью.

– Делай, что я говорю, или я перережу тебе глотку этойштукой!

– Тад, здесь мужчина! – простонала она в телефон. Боль иужас позволили ей говорить четко и ясно. – Здесь преступник! Тад, ЗдесьГОЛОВОРЕЗ...

– НАЗОВИ СЕБЯ! – рявкнул светловолосый и блеснул лезвием вкаком-то дюйме перед ее глазами. Она отшатнулась с воплем.

– Кто это? Кто...

– МИРИАМ! – прокричала она. – О, ТАД, НЕ ДАЙ ЕМУ СНОВАПОЛОСНУТЬ МЕНЯ НЕ ДАЙ ЭТОМУ ГОЛОВОРЕЗУ СНОВА ПОЛОСНУТЬ МЕНЯ НЕ ДАЙ...

Джордж Старк перерезал телефонный шнур. Усилительноеустройство издало один негодующий хлопок и замерло в молчании.

Все было хорошо. Могло быть и еще лучше; он хотел заделатьее, действительно хотел трахнуть ее. Уже давно он не хотел проделать это сженщиной, но эта вызвала у него желание, но он не собирался удовлетворять его.Будет слишком много крика. Кролики снова повылезают из своих нор, принюхиваяськ воздуху, чтобы не проворонить большого хищника, кружащего где-то поблизости вджунглях, за пределами зоны в их лагере, освещенной жалкими небольшимифонарями.

Она по-прежнему кричала.

Было ясно, что она уже потеряла все счастливые мысли.

Поэтому Старк снова схватил ее за волосы, закинул головуназад, чтобы она полюбовалась потолком и перерезал ей глотку.

В комнате воцарилась тишина.

– Вот и все, сестренка, – сказал он нежно. Он сложил бритву,аккуратно убрал ее в футляр и переправил его обратно себе в карман. Затем онпротянул свою окровавленную левую руку и закрыл ей глаза. Манжета его рубашкитут же пропиталась теплой кровью, которая все еще хлестала из ее глотки, нонужную вещь всегда необходимо сделать. Если это женщина, ты должен закрыть ейглаза. Неважно, насколько она была дрянью, даже если бы она была наркоманкой,продавшей собственных детей ради очередной дозы, ты должен закрыть ей глаза.

А она вообще была лишь пешкой. Рик Коули был совсем другоедело.

И человек, написавший в журнале тот материал.

И та сука, которая делала фотографии, особенно ту, умогильной плиты. Сука, да, настоящая сука, но он и ей обязательно закроетглаза.

А когда он о них всех позаботится, настанет время поговоритьи с самим Тадом. Без посредников, как мужчина с мужчиной. Пора бы Таду понятьпричину. После того, как он закончит со всеми, он ожидает, что Тад будет готовпонять эту причину. Если же нет, есть много способов заставить Тада сделатьэто.

Он ведь, кроме всего прочего, женатый человек – с оченькрасивой женой, настоящей королевой.

И он имеет детей.

Он окунул палец в кровь Мириам и быстро начал писать настене. Ему пришлось дважды обмакивать палец, и наконец короткое посланиекрасовалось там, где нужно, над запрокинутой головой мертвой женщины. Она бысама смогла прочитать его, не будь ее глаза закрыты.