И, конечно, если бы она была жива.

Он наклонился и поцеловал Мириам в щеку.

– Доброй ночи, сестричка, – сказал он и вышел из квартиры.

Мужчина из квартиры напротив снова выглянул из своей двери.

Когда он заметил высокого, перепачканного кровьюсветловолосого человека, появившегося из квартиры Мириам, он захлопнул дверь инаглухо закрыл ее на все засовы.

«Мудро, – подумал Джордж Старк, спускаясь из холла к лифту.– Чертовски мудро».

Между тем ему надо поторапливаться. У него еще есть дела.

Есть еще кое-кто, о ком надо позаботиться этим вечером.

Несколько секунд – он не представлял, сколько это длилось –Тад был объят паникой, столь сильной и полной, что был буквально неспособенкак-то функционировать. Он искренне удивился, что оказался способен хотя быдышать в это время. Позднее он подумал, что лишь однажды в жизни ему ужепришлось испытывать нечто очень похожее, когда ему было десять лет, и он спарой друзей решил пойти поплавать в середине мая. Это было по меньшей мере натри недели раньше того срока, когда любой из мальчишек начинал плавать, но всеравно казалось прекрасной идеей. Дни стояли ясные и очень жаркие для мая вНью-Джерси, температура достигала восьмидесяти с лишним градусов >80 поФаренгейту равны 27 по Цельсию>. Все трое спустились к озеру Дэвиса, как онииздевательски именовали небольшой пруд в миле от дома Бомонтов в Бергенфилде.Он первым разделся и надел плавки, и поэтому первым полез в воду. Он простонырнул туда с берега, и Тад до сих пор удивлялся, что не отдал тогда концы –насколько он был близок к смерти, ему никогда впоследствии не хотелось точноопределять. Воздух в тот день действительно был раскален, как в середине лета,но вода была точь-в-точь такой же, как ранней зимой, незадолго до появленияльда на поверхности пруда. Его нервная система мгновенно дала короткое замыкание.Дыхание прекратилось, сердце остановилось, и когда он вынырнул на поверхность,он напоминал автомобиль с севшим аккумулятором, автомобиль, который срочнонужно завести, но неизвестно, что же нужно для этого сделать. Он помнил, какимярким было солнце, отражавшееся десятью тысячами золотых пятнышек насине-черной поверхности воды, он помнил Гарри Блэка и Рэнди Уистера, стоявшихна берегу. Гарри, снимающего свои знаменитые спортивные брюки, и Рэнди, уженагишом, с плавками в руке и вопрошающего «Как вода, Тад?». Все, что былспособен сознавать Тад, когда всплыл, было: «Я умираю, прямо здесь под солнцем,перед двумя лучшими друзьями, и это происходит после школьных занятий, и нам незадавали домашнего задания, и мистер „Давайте построим свой собственный доммечты“ должен сегодня идти в раннем ночном шоу по телевизору, и ма сказала, чтомне будет разрешено поужинать, сидя прямо перед телевизором, но я никогда неувижу эту передачу, потому что собираюсь умереть». То, что было всегда таклегко – дышать – теперь почти не удавалось. Словно какой-то гигантский комокзастрял в горле, что-то, что нельзя было никак вытолкнуть или всосать внутрь.Сердце в груди напоминало маленький холодный камень. Затем что-то лопнуло, Тадсделал жадный вдох, его тело покрылось миллиардом гусиных пупырышков, и онответил Рэнди тем бездумным ликующим голосом, который является привилегиейтолько маленьких ребят: Вода отличная! Не очень холодная! Только черезнесколько лет до него дошло, что он мог запросто убить кого-нибудь из тех двоихили даже обоих, точно так же, как только что он чуть было не отправил себясамого на тот свет.

То, что происходило сейчас, очень походило на тогдашнеесостояние – Тад был полностью отключен от мира. В армии подобное состояниеназывали «групповое трахание». Да. Хороший термин. Вообще, когда дело касаетсятерминологии, армия всегда и по-настоящему на высоте. Он здесь сидел в самомцентре огромного и великого группового трахания. Он сидел на кресле, не вкресле, а именно на нем, подавшись вперед с телефоном в руке, уставившисьмертвыми глазами на телевизор. Он был уверен, что Лиз вошла в дверной проем,она спрашивает, кто это, и что случилось. И все это напоминало тот день наозере Дэвиса, в точности, как тогда, грязный носок из хлопка в его глотке, тот самый,который не идет ни туда ни сюда, все линии связи между мозгом и сердцемвнезапно заблокированы, «мы просим извинения за эту непредвиденную помеху,рабочий режим будет восстановлен как можно скорее, а может быть, он вообщеникогда не будет восстановлен, но в любом случае радуйтесь своему пребыванию впрекрасном нижнем городе Эндсвилл, месте, где оканчиваются все железнодорожныепути».

Затем это сразу лопнуло, точно так же, как и тогда, и онсделал глубокий вдох. Сердце тут же откликнулось двумя быстрыми галопирующимиударами в его груди, а затем восстановило регулярный ритм... хотя темп был ещеубыстрен, слишком убыстрен.

Этот крик. Боже милостивый, этот крик.

Лиз сейчас бежала через комнату, и он осознал, что онавыхватила телефонный аппарат из его руки, только когда услышал ее возгласы«Хэллоу?» и «Кто это?», повторяющиеся раз за разом. Затем она услышала гудкипрерванной связи и поставила телефон на место.

– Мириам, – наконец удалось вымолвить Таду, когда Лизповернулась к нему. – Это была Мириам, и она кричала.

За исключением своих книг, я нигде и никого не убивал.

Воробьи летают снова.

Мы называем это дурацкой начинкой.

Мы называем это Эндсвилл.

Хочу смыться назад на север, босс. Вы сочините мне алиби,потому что я хочу смыться на север. Отрежьте-ка мне кусок мяса.

– Мириам? Кричала? Мириам Коули? Тад, что происходит?

– Это он, – ответил Тад. – Я знаю, это он. Я думаю, что зналоб этом почти с самого начала, а затем сегодня... днем... я ощутил еще одно...

– Еще что? – Пальцы Лиз уперлись в ее шею, тяжелонадавливая. – Еще одно затемнение сознания? Еще один транс?

– И то, и другое, – сказал Тад. – Воробьи летают снова. Янаписал много сумасшедшего бреда на листе бумаги, когда я был выключен. Явыбросил это, но ее имя было на листе, Лиз. Имя Мириам было частью того, что янаписал в то время, когда я был отключен... и...

Он остановился. Его глаза открывались все шире и шире.

– Тад? Тад, что с тобой? – Она схватила его за руку,потрясла ее. – Что это такое?

– В ее гостиной был плакат, – сказал он. Он слышал свойголос, словно это был голос совершенно постороннего человека, голос, пришедшийиздалека. Внеземной, быть может. – Плакат бродвейского мюзикла. «Кошки». Явидел его, когда в последний раз был у нее в квартире. «Кошки». ТЕПЕРЬ ИНАВСЕГДА. Я это тоже написал. Я написал это потому, что он был там, и поэтому ятоже был там, часть меня, часть меня самого смотрела его глазами...