– Арти, – говорит Оше, пристально глядя на нее, – что ты наделала?

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости, – отвечает Арти. Она берет со стола салфетку и вытирает уголки рта. – Я сожалею о том, что должна сейчас сделать.

Мое тело напрягается, когда мы с отцом снова встречаемся взглядами. Его глаза светятся изменчивой чернотой ночного неба. Они как бассейн, который отражает цвет с блестящей ясностью. Когда Оше наконец находит то, что ищет, его лицо покрывается испариной. Боль в его лице разбивает мне сердце. Губы моего отца дрожат, когда он открывает рот, чтобы заговорить, но у него ничего не получается. Его слова уходят в никуда. Комнату заполнили искры – это волшебство проходит сквозь стены, чтобы ответить на безмолвный зов моего отца.

Его кожа покрывается белым магическим блеском. Он отталкивает стол и в спешке роняет костяной амулет. Я борюсь против магии Арти и пытаюсь поднять его, но борьба эта происходит только у меня в голове. Внутри меня кипят желание, нужда и отчаяние. Меня трясет, но я по-прежнему сижу на подушке. Не могу двигаться, не могу говорить, не могу действовать против воли Арти. Единственное, что моя мать не контролирует, – это мои мысли и чувства. У меня в голове проносятся все возможные ругательства, но от них никакого толку.

Арти не спеша поднимается на ноги. Я вижу, как устало она движется. Магия падает на обоих моих родителей. Она цепляется за их тела. Мой отец зовет меня. Я не двигаюсь, и он тянет меня за собой, как будто я все еще маленькая девочка.

Их магия взрывается огнями. Она разливается по комнате как гром, закручиваясь в облака черного тумана. Отец отступает на несколько шагов, и из носа Арти сочится кровь. Я бросаю свой разум на борьбу с силой, связывающей меня с матерью. Мои зубы впиваются в щеку, и рот наполняется кровью. Я извиваюсь, как червяк, пока мои дрожащие руки не касаются костяного амулета на полу. Я сжимаю рог в кулаке, отчаянно пытаясь почувствовать хоть что-нибудь – любой намек на то, что поможет разрушить ее проклятие. Но я не чувствую ничего, кроме злой правды.

Кости белого быка – сильнейший источник защитной магии – не могут даже потревожить заклятие моей матери, не говоря уже о том, чтобы снять его.

Оше падает на колени позади меня, и я отбрасываю амулет в сторону.

– Отец, нет! – кричу я, подползая к нему. – Оставь ее в покое!

Рот Оше открывается, а руки безвольно свисают по бокам. Он пытается что-то сказать, но из его рта вылетает только бессмысленный набор звуков. Слезы застилают мне глаза, и я смахиваю их дрожащей рукой.

– Нет, нет, нет.

Во имя Хеки, только не это.

Арти выглядит лишь слегка утомленной. Взмахнув своими растрепанными волосами, она наклоняется, чтобы поднять чашу Оше. Тело моего отца содрогается. Я с ужасом наблюдаю, как закатываются его зрачки. Как бы яростно я ни кричала Оше, чтобы он боролся с проклятием, он не отвечает. Он не может.

– Что ты наделала?

Я хочу вырвать злые глаза моей матери, вырвать пустой взгляд с ее лица. Вместо этого я держу отца в своих объятиях, поскольку его тело оседает на пол.

– Ты пыталась дотянуться до костяного амулета даже после того, как я тебе магически это запретила, – говорит Арти, свирепо глядя на меня. – Как тебе удается сопротивляться мне?

Она права. Какое-то мгновение я сопротивлялась ее магии, но все это было напрасно. Амулет не сработал, и я бессильна помочь своему отцу.

Я ничего ей не отвечаю, и мать пожимает плечами, вытирая кровь из-под носа.

– Что ж, не имеет значения.

Арти сдувает пыль с чаши, демонстрируя скрытые письмена. Слезы текут по моему лицу, пока я крепко сжимаю отца в объятиях. Его кожа такая горячая – нет, она слишком горячая. Он должен был почувствовать проклятие на чаше, едва прикоснувшись к ней. В таком случае он и на мне довольно скоро заметил бы порчу. Но нет, Оше видел только милую девушку, которую он когда-то любил.

Я видела только мать, по чьей любви я так тосковала, что не смогла заподозрить обман. Мы оба были так слепы.

– Зачем?

Я слышу, что задаю этот вопрос снова и снова, и это слово ощущается на языке как желчь.

Арти смотрит на меня, держа в руках чашу.

– Мне нужна твоя помощь.

Я смаргиваю слезы. От того, как она произнесла слово «нужна», у меня бегут по спине мурашки.

Арти снова впивается взглядом в чашу. Ее губы сжались в жесткую линию, решительную и непреклонную. В ее глазах бушует столько эмоций, что на мгновение она выглядит растерянной. Она балансирует фарфор на кончиках своих длинных ногтей. Чаша раскачивается в руках моей матери – она целиком сосредоточилась на посуде. Пиво переливается через край и стекает по руке Арти. Я в ужасе смотрю на то, как из чаши поднимается туман, который обвивается вокруг ее запястья. Мои мысли разбегаются в разные стороны. Я не могу мыслить ясно. Я видела это заклятие еще в Храме. Эти письмена на тарелке подчиняют человека воле носителя. Если чаша захватила хотя бы часть души моего отца, то ее ни в коем случае нельзя разбивать – это сломает Оше. Чаша внезапно застывает на кончиках ее пальцев, и я резко выдыхаю – появляется надежда, что она передумала. Неужели от ее сердца все-таки что-то осталось? Она моргает, все ее тело напрягается, а затем моя мать выпускает чашу из рук. Я бросаюсь вперед, но уже слишком поздно.

Она ударяется о стол и разлетается на тысячу осколков, каждый из которых светится ярче солнца. Я прикрываю глаза, когда ее магия царапает мои предплечья. Свет гаснет. Я притягиваю отца ближе, как будто могу защитить его от надвигающейся бури.

Я найду способ освободить тебя, отец. Клянусь Хекой.

Я сижу на полу, баюкая отца на руках. Мышцы на его шее напрягаются, когда он стискивает зубы. Он борется с проклятием, но к концу ночи оно одерживает верх. Арти не вырезает символ змеи у него на груди. Огненные линии заклятия из его чаши ползут по коже, как сороконожки, рисуя татуировки.

Большую часть его тела – за исключением лица – теперь покрывают татуировки. По цвету они еще более темные, чем его кожа. Сейчас он похож на представителя племени Зу, но вместо того чтобы защищать его, татуировки связывают его с Арти. Эти узы еще крепче тех, которые она наложила на меня. Она спросила, как я могла сопротивляться ей, но что я вообще сделала? Я не могла сказать правду ни Руджеку, ни визирю. Я не могла предупредить отца. Арти приводит гостиную в порядок с помощью своей магии. Ослепительный свет проносится сквозь беспорядок. Он чинит сломанный стол, убирает пролитую и просыпанную еду и снова делает чашу целой. Пузырь вокруг комнаты мерцает, но остается нетронутым. Так ни разу и не посмотрев на Оше, моя мать снова садится за стол – как будто ничего не случилось. Гнев вспыхивает в моей груди. Как она может так обращаться с ним? С человеком, который нашел ее сломленной и пытался помочь ей, когда она нуждалась в нем больше всего.