Наталья с ужасом посмотрела не меня. Я кивнул.

— Так я, еще многого не знаю? — спросила Наталья

— Очень многого… очень…

Тем же вечером, когда Наталья и Ленка удалились для долгого, обстоятельного разговора, я стал готовиться к схватке с Вадимом. На сей раз, его нужно было убить, хотя для мертвеца, внедряющегося в сны, понятие «убить», весьма абстрактно. Во всяком случае, мне следовало лишить его способности контролировать чужие сны. Интересно, где он сейчас находится? В руднике? На расчистке какой-нибудь ужасной, дикой планеты? И единственным его развлечением является внедрение в чужие сны. По ночам, он — бесправный каторжник — упивается своим могуществом. Пугает, душит, заставляет тупых бандитов убивать своих любовниц. Сколько еще будет трупов, если его не остановить сейчас?

Женщины вошли в комнату, когда я начал расслабление.

— Никодим, почему ты мне раньше… — Наталья замолкла, увидев мое отрешенное лицо

— Пойдем, — шепотом сказала Ленка, увлекая подругу в коридор, — он готовится к схватке с Вадимом.

— Это опасно?

— Очень… но он победит… я знаю, он победит, — и они тихо прикрыли дверь.

Глава 14

Я медленно шел по тихим улицам маленького городка, затерянного в глубине штата Мэн. Почему мне приснился этот неизменный маленький городок Стивена Кинга? Наверное, где-то здесь разбойничает Вадим. Но с чего бы ему втемяшилось тут — в Америке? Пыльные улицы. Жара. Редкие прохожие одеты в рабочие комбинезоны. Маленькие пыльные смерчи крутятся вдоль тротуара. Надо, пожалуй, зайти в салун. Или — бар? Тут же не дикий запад! Значит — бар! Черт, нет денег! Ладно, не важно. Нужно просто кое о чем спросить.

— Привет! Не скажите, где найти Вадима? — забавно, я спросил по-русски и уверен, что они поймут.

Несколько человек — единственные посетителя бара — повернулись в мою сторону. Долгие взгляды. Мрачное молчание. Наконец, бармен процедил:

— Если ты его друг, то проваливай.

— Я его враг.

— Это другое дело! — взгляды горожан потеплели, кто-то налил мне на три пальца виски, кто-то хлопнул по плечу.

— Мы тут несколько раз устраивали на него облаву… ему кто-то помогает…

— Знаю. Но мне разрешено убить его. На сей раз помощи ему не будет.

Посетители с явным уважением и даже с некоторой опаской посмотрели на мои руки. Обшарили глазами одежду.

— Ты безоружен. Как же…

— Ничего, справлюсь.

— Возьми, сынок, — седой бармен протягивал старинный ковбойский Смит-Вессон.

— Спасибо.

Кто-то опоясал меня кобурой, кто-то напоминал, чтобы я не забывал каждый раз взводить курок — это не современный самовзвод, это — настоящий ковбойский револьвер! Реликвия старых, легендарных времен.

Внезапно я испытал странное чувство. Кто-то осторожно погладил мое неподвижное тело. Оглядев посетителей бара, я не заметил ни одного шутника. Кто-то нежно поцеловал меня в шею. Что за черт?! Никто не стоял ко мне достаточно близко, чтобы… Чья-то нежная рука коснулась мошонки. Я осознал, что неподвижно, как мертвый, лежу на кровати в своей комнате, а Наташка, тяжело дыша, прижимается к моему окоченевшему телу. Оглядев, в очередной раз посетителей бара, я пригубил, наконец, виски. Продолжался оживленный разговор, но он все больше отодвигался на второй план. Смысл сказанного не доходил до сознания, зато я ясно услышал дрожащий шепот:

— О, какой ты, холодный… ты мертв… надо укрыть тебя саваном… но сначала я хочу любить тебя. — Наталья прижалась обжигающим телом к моему холодному трупу. При всем желании я не мог пошевелиться. Только чувствовал, как теплая ладонь легла на член, стала его мягко массировать…

— Так что, сынок, сейчас иди наверх и отдохни, а завтра… — это голос бармена. — Ты что, парень — устал? Эй, ребята, помогите-ка ему! Уложите наверху в комнате, что справа по коридору! Пусть поспит.

Похоже, что, разрываясь между двумя мирами, я не мог теперь пошевелиться ни в одном из них. Я ясно ощущал, как меня под руки отвели в комнату для гостей и, заботливо сняв кобуру с револьвером, уложили на кровать. И в то же время слышал страстное дыхание Наташки, в полной мере ощущал ее руки, ласкающие мой хладный труп, чувствовал, как ее мягкие груди — груди женщины, родившей двоих детей — касаются тут и там моего тела.

Она, что — сошла с ума?! В ней пробудился некрофил? Или так она решила меня подбодрить? Сомнительно…

— Какой холодный у тебя член, — шептала Наташка, — но он все равно твердый…

Я с ужасом почувствовал, что член мой поневоле отзывается на ласки и твердеет. Наташка елозила по моему телу, как по надувной секс-кукле.

— Ну, поцелуй… поцелуй же меня, любовь моя… я хочу, чтобы ты целовал меня везде… и вот тут тоже… — Наташка крутанулась и я ощутил лицом ее мокрую, разгоряченную вульву. Издавая протяжные стоны, она терлась о мои неподвижные, холодные губы.

— Вот так… вот так… милый… я сейчас кончу, — влажно шептала Наташка, постепенно увеличивая темп. И тут, очевидно, ей на глаза попался мой восставший член.

— О-о! Милый! Ты хочешь меня! Я вижу, что ты хочешь меня даже после смерти… — она вновь перевернулась и наделась на меня скользкой, обжигающей плотью. — Вот так… до конца… милый… еще… еще…

Постепенно шепот перешел в стоны, затем в крики и я ощутил судорожные сокращения мышц ее влагалища. Ногтями она разрывала мне кожу на груди, ее крики оглушали, она изнемогала, а бурный, невероятный, нездоровый оргазм все продолжался.

— Нет… хватит! Я не могу… — стонала ослабевшая женщина. Теперь она, явно хотела прекратить и не могла. Что-то ее держало, что-то заставляло совершать те самые движения, которые несколько минут назад были для нее столь желанны. Ее влагалище все также сокращалось, она плакала, уронив голову на мою холодную грудь, ибо я действительно, каким-то чудесным образом, превратился в труп.

— Наташка! Что ты делаешь?! Ду-у-у-ра! Ты же его убиваешь!! — в комнату ворвалась полуодетая Ленка.

— Я… не… могу-у-у… остановиться, — рыдала Наталья, вынужденно проделывая движения тазом, — помоги… Лена, умоляю… помоги.

Одним рывком Ленка сбросила Наталью на пол. Я видел внутренним зрением, что моя бедная жена,