— Я понимаю, — тихо сказала она перед отъездом, — что не имею теперь никаких прав на тебя, но все же обещай, что не бросишь меня и не женишься на этой шлюхе.

— Ты кого это имеешь в виду? — сделав невинные глаза, спросил я.

— Ты знаешь, кого. Конечно, как только я уеду, она сразу же наденется на твой член…

— Ах, Ленку… — задрал я брови, — так у нас с ней давно ничего не было…

— Теперь-то уж будет… я, конечно, не заслужила верности…

— Вот это точно! — я тут же пожалел о своей реплике, заметив, что глаза Наташки медленно наполняются слезами.

— Но все же… обещай, что не бросишь меня… — она, шмыгнув носом, достала платок.

И тут такая меня жалость обуяла, что, отбросив все обиды, отринув прошлое, я обнял ее, прижал к себе, что есть силы и прослезился вместе с ней.

В общем, договорились, что в Англии она будет не долго. Самый минимум. Посмотрит, как там что — и сразу назад.

В аэропорт, Наташка просила меня не ездить. Провожать ее собралась опять же Ленка. Прощались, таким образом, в вестибюле. Уже в дверях я не удержался и спросил:

— На шейпинг-то пойдешь? — но, увидев ее реакцию, добавил, — ну, пошутил, пошутил…

А когда она сходила с крыльца, крикнул:

— И не вздумай там худеть! Чтобы приехала, как булочка!

И тут она впервые улыбнулась.

Заперев двери, я вернулся в холл. Одиночество. Грусть. Пустота в душе. К чему мне деньги? К чему странная, неясная до конца, сила? Для чего мне все это, если я не имею обычного, простого человеческого счастья? Дети учатся за тридевять земель, жена — шлюха, подруга — супершлюха. Была еще одна девушка, которую я посвятил в любовь, но ее разрубили на куски. А перед этим, моя жена — шлюха — выгнала ее из дома. Уж, кого бы надо выгнать — так это Наташку. А почему я ее не выгнал? Ведь многие, на моем месте, после просмотра кассеты, вышвырнули бы ее вон! Мне же, не смотря на все переживания, такого даже в голову не пришло. Люблю я ее все же… Шлюху! А теперь что? Забыть обо всем и жить, как ни в чем, ни бывало? Какая-то не такая это жизнь… Что она мне даст, кроме ощущения пустоты?

Медленно бродил я по комнатам. Вот здесь, я впервые поцеловал Оксану…. В этой комнате она жила и на этой кровати мы втроем занимались бурной любовью. Кажется, что это было в какой-то другой жизни… Почему же я позволил Наташке выгнать Оксану? Почему не заступился? Замкнулся в своем покаянии перед шлюхой! Тогда я, правда, еще не знал…

Интересно, где сейчас энергетическая сущность Оксаны? Надеюсь, что на заселении какой-нибудь пасторальной планетки. Именно там она и обретет счастье. Для той жизни она и была создана — доверчивая глупая девочка. Среди цветущих садов Эдема она забудет и мои ласки, и унизительное увольнение, и ужасы Вадима, и, наконец, то страшное, что с ней случилось впоследствии.

Н-да… Нужно будет, взять новую домработницу, иначе тут все грязью зарастет… Отвлечься надо, посмотреть хоть новости…

Но ящик показывал только веселую рекламу, причем, практически по всем каналам. Наконец, когда палец уже устал нажимать на кнопку, я обнаружил канал, где с прискорбием сообщали последние новости.

В подъезде расстрелян крупный чиновник… Пьяный кретин взял в заложники свою жену и ребенка… Новый теракт… Заказное убийство… Взрыв газа или тротила…

И нет этому конца! Что же у нас за страна такая?! И опять пришла мысль — а, может, уехать к чертовой матери? И пусть все катится дальше уже без меня… Купить виллу на берегу моря… Тут все равно, долго еще ничего хорошего не будет. Не тот народ… Смелые и активные планомерно

уничтожались, начиная с татаро-монгольского ига. А уж, после переворота семнадцатого года… Впрочем, самые умные успели уехать. Оставшихся послали строить Беломорканал, где они и сгинули, выполняя встречный план. И стреляли, стреляли, стреляли активных и непокорных… Остались и дали потомство только те, кто твердо усвоил, что инициатива наказуема. И детям своим завещали эту великую мудрость.

Я уселся в кресло и закурил сигару. Чего я, собственно, берегу его — здоровье?! Бросил курить… Ну, ладно, дымить беспрерывно сигаретами — не стоит. А сигару — почему бы и не выкурить иногда? Я с любовью обрезал кончик. «Ромео и Джульетта»! Любимые, как я где-то читал, сигары Черчилля. Вот уж кто был молодец! И над здоровьем не трясся, и жил долго. А, собственно, надо ли долго жить? Теперь — в свете того, что я узнал? К чему теперь долго жить? Интересно, куда я попаду, почив, как говориться, в бозе? После всего того, что натворил? После моей расправы…

Незаметно подступила легкая дремота. Расчистка… А жизнь… наших шахтеров… намного лучше? Пространство вдруг исказилось. Предметы колыхались, будто отражались в ручье. «Привет, Нико! Кажется, так тебя называл твой неудачливый друг?»

Этот низкий голос! На пределе слышимости. Минуту спустя передо мной колыхалось знакомое лицо — порочное, сильное, мудрое и печальное. На сей раз, оно вписывалось в габариты комнаты.

— Привет, — мне казалось, что я встретил старого друга, — значит, ты и есть та сила, о которой толковал Вадим? Альтернатива Кураторам? Как же к тебе обращаться? Как тебя… — поняв всю глупость вопроса, я не удивился услышав:

— На вашей планете мне дали много имен. Да ты и сам уже догадался.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты, Нико, взглянул на то, что сейчас, в эту минуту, твориться на одной подмосковной даче… — лицо заколыхалось и исчезло, а вместо него появилась четкая картинка. Два амбала, с мощными загривками «быков», насиловали маленькую девочку. Третий, забегая с разных сторон, иногда отдавая короткие команды, снимал эту мерзость на видео. Девочка уже не могла кричать и только беззвучно раскрывала ротик.

В глазах у меня потемнело. Пальцы, ставшие железными, судорожно сжали горло одного из подонков. Фонтаном брызнула кровь. Второго, ударом ноги я отшвырнул к стене. Третий, бросив камеру и истошно завизжав, попытался бежать. Я