Леший подтолкнул мужчину к выходу.

– Хорош базарить!

Ермаков уцепился здоровой рукой за дверной косяк. Он спешил. Он чувствовал, что должен сказать этому удивительному мальчику что-то очень важное, чего не говорил ни разу в жизни!

– Они собираются украсть тебя, Гонзо! – закричал майор. – Как в старину цыгане уводили породистую лошадь! Возможно, со временем ты примешь решение уехать из страны! Но это будет твое решение, а не навязанное чужими людьми!

Гонзо вскинул на него свои удивительные темные, как вишня, глаза. От худенького мальчугана исходила сила, осязаемая физически. И вот здесь случилась неожиданная штука.

Альбинос стушевался, опустил глаза, подталкивая в спину Ермакова, явно спешил покинуть помещение карцера.

– Я услышал тебя… – тихо сказал Гонзо. – Мне надо подумать.

Леший вытолкал мужчину в коридор, дверь в карцер захлопнулась. Они вышли на улицу, свежий воздух ночной степи охолодил лицо. Небо усыпало великое множество звезд, кучная россыпь Млечного Пути простиралась вплоть до темного массива горной гряды. На востоке багровой точкой светилась планета Марс. Символ воителей. Майор набрал полные легкие прозрачного степного воздуха, в плечо впились тысячи раскаленных иголок. Видимо, по мере отдаления от удивительного мальчика по имени Гонзо ослабла его исцеляющая мощь. Он не успел осмотреться по сторонам, тупой удар по затылку лишил его сознания.

Самолет зашел на посадку. В приближающихся сумерках, будто красные зрачки хищников, горели посадочные огни. Вундеркинд Горюнов, хранивший скорбное молчание на протяжении всего полета, заметно повеселел. Он прижался лбом к темному стеклу, пытаясь что-то разглядеть за бортом. Шасси упруго коснулись взлетной полосы, самолет пробежал последние метры, пилот сообщил о благополучном завершении полета. Как только полоска МТС загорелась в верхнем углу экрана смартфона, Авдеев открыл входящие сообщения. Новостей от Жанны за время полета не поступило. Только два обрывочных слова, которые напускали больше туману.

Вечерний Краснодар встретил гостей радушным теплом и ароматом цветущих акаций. Кремер в очередной раз подтвердил реноме делового мужика, они миновали пропускник без хлопот, миловидная девушка продублировала безучастное выражение лица своей коллеги в аэропорту Пулково. Спортивная сумка с оружием прокатилась по ленте транспортера. По пути Авдеев зашел в туалет, переложил «беретту» и армейский нож во внутренний карман куртки и обратился к ожидающему его Горюнову:

– Ну что, герой? Наладил экстрасенсорную связь с золотым мальчиком?

Референт преобразился за время перелета. Исчезла угодливая робость, прилепившаяся к лицу улыбка отличника. Он чуть заметно повел плечом:

– Мы прямо сейчас поедем в Тхамаху!

– Это приказ? – усмехнулся Сергей.

Горюнов не ответил. Он решительно подошел к таксистам, толпящимся у стеклянных дверей аэровокзала, вступил в переговоры с коренастым коротко остриженным парнем. Авдееву показалось, что шофер был слишком услужлив, что не типично для нагловатых бомбил в аэропорту. Часто улыбался, не смотрел юноше в глаза. Сергей машинально пошарил по карманам в поисках сигарет, вспомнил, чертыхнулся. Привычка – вторая натура! Вернулся Горюнов.

– Я договорился. Едем немедленно.

– Хозяин – барин! – коротко отозвался Сергей.

Новый образ молодого человека его настораживал, но, возможно, причиной возникшей у того самоуверенности был воздух свободы, который он ощутил, избавившись от гнета хозяев из «Росметаллстроя». Шофер оказался молчаливым угрюмым человеком. Он не шевельнулся, когда пассажиры уселись на заднее сиденье. Массивную спину обтягивала джинсовая куртка.

– Сколько времени ехать до Тхамахи? – спросил Авдеев.

– Часа полтора…

Горюнов промолчал. Он уставился в одну точку перед собой. Авдеев решил не анализировать странное поведение юноши и водителя. Шофер выкатил на трассу, в желтом свете фар промелькнул дорожный указатель. Краснодар. Пейзаж вокруг был темным и однообразным – простирающаяся вдоль до горизонта степь. Авдеев обладал ценным для военного человека качеством. Он мог длительное время обходиться без отдыха и сна, чтобы отоспаться в любом, даже самом неподходящем для сна месте. Вот и сейчас, вместо того чтобы пялиться в темное стекло автомобиля, он закрыл глаза и через пять минут крепко спал.

Он уже видел этот сон прежде, только всякий раз напрочь забывал его содержание после пробуждения.

Пустыня, желтый, с вкраплениями медных соцветий, песок. Ствол «Калашникова» раскалился добела, он выпустил две обоймы по несущимся, как призраки, черным фигурам. Убил двоих, остальным не причинил особого вреда. Он знает. Пуля в голову вырубает, в корпус – убавляет прыти. Причудливая фантазия сна переносит его в пустынный ангар. Под крышей проносятся ласточки, лучи солнечного света просачиваются сквозь щели в потолке. Он стоит на коленях, склонившись над бездыханным телом молодой женщины. Она мертва, липкая кровь вытекла из раны на ее шее. Ее черты лица напоминают кого-то знакомого, он силится вспомнить, но сон увлекает его за собой дальше, в просторное помещение. Похоже на медицинскую лабораторию, полки уставлены стеклянными колбами. Он держит в руке скальпель, резкий взмах, и в основании большого пальца руки образовывается глубокий алый шрам. Он не ощущает боли, только глубокая тоска и щемящая грусть сжимают сердце. Откуда-то возникает слово. Вечность! Оно врезается в сознание, оставляя там незаживающий шрам, глубже и острее, чем тот, что он нанес себе скальпелем. К нему приближается женщина, он узнает Жанну и не удивляется. В снах трудно чему либо удивиться! Она протягивает запаянную капсулу.

«Возьми!»

Шевельнулись красные губы девушки. Он послушно вводит под кожу ампулу, зашивает рану. Вечность…

Вереница цветных картинок закружилась в хороводе, издалека прилетел громкий вой. Похоже на волка или бродячую собаку. Он провел пальцами по лицу, сгоняя пелену дурмана, и проснулся.

Машина остановилась. Авдеев осмотрелся по сторонам, сгустились вечерние сумерки, на небе проступили звезды. Все еще пребывая под властью сновидения, он тронул ладонь, ощутил бугристый шов. В истории человечества были периоды темных веков. Умная девушка Жанна! Темные периоды в жизни человека… Он привык к старому шраму и не обращал на него внимания, как привыкают к запаху собственного пота, пока болезнь не отравляет его токсинами.

Горюнов будто не пошевелился за время путешествия. Шофер дважды просигналил, яркий свет прожекторов ослепил, распахнулись ворота.

– Приехали в гости? – спросил Сергей беззаботным тоном, а рука скользнула в прореху куртки, нащупав рукоять пистолета.

– Не следует этого делать! – сказал Горюнов. Проговорил бесцветным голосом, в свете приборной панели отразилось его лицо, мертвое, пустое, как маска.