У одного из парней, севших в кабину вместе с Павлом, был с собой портативный радиоприемник, в котором тихо играла музыка. Спустя ровно минуту из приемника прозвучал сигнал точного времени: шесть часов вечера по Москве.

— Вот так кисель! Ни черта не видно, — сказал парнишка с приемником. Радио зашипело, и он принялся крутить ручку настройки, но это не помогло: приемник барахлил на всех диапазонах и, судя по всему, просто не улавливал сигнала. — И не слышно!

— Сырость, — равнодушно пояснил Павел. Если туман не рассеется, им четверым предстоит провести почти полчаса в воздухе между небом и землей, тупо пялясь в глаза друг другу, потому что больше ничего интересного здесь нет.

— Тихо как, — вполголоса заметила девушка. Толстая русая коса немодно свисала до пояса, и девушка теребила ее, накручивая пряди на тонкие пальцы. Павел невольно засмотрелся на миловидное лицо. В ответ она подняла на него застенчивый взгляд. Девушка смущалась, но серые глаза смотрели умно и открыто.

Павел спохватился и, насилу отведя глаза от понравившейся ему девушки, прислушался. Странный туман как будто скрадывал звуки: до сих пор в соседних кабинках переговаривались и смеялись люди, но, едва появился туман, словно ватой заложило уши…

Люди в кабинках оказались разделены, будто куклы, уложенные в разные отделения одной коробки — они не видели и не слышали больше друг друга.

Все пространство реальности ограничилось стенами скрипучей движущейся в пустоте кабинки. Это было неприятно, и мысли об этом рождали клаустрофобию даже на свежем воздухе.

Кстати, воздух действительно посвежел.

Павел не желал признаваться в этом самому себе, но с появлением тумана в душе росла какая-то неясная тревога, и, судя по лицам его случайных попутчиков, люди рядом с ним испытывали схожие чувства. Разве что девушка была спокойней других. Это и делало ее такой загадочной и притягательной для Павла.

— Пахнет солью, чуете? — внезапно спросил один из парней. Он судорожно принюхался и, крупно дрожа, застегнул пуговицы полотняной куртки. — Холодно, как на лимане, — пояснил он.

«Действительно, — подумал Павел. Он беспокоился, но заставлял себя рассуждать как физик. — Туман… Что я знаю о тумане? Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана… — в голову, как нарочно, лезли всевозможные нелепости. — Туман — конденсированная влага. Возможно ли, что влага эта впитывает запахи в том месте, где она сконденсировалась? Скажем, туман образовался где-то над морским побережьем, а потом ветром его донесло сюда? Чепуха какая-то…»

В этот момент из глубины тумана донесся резкий жалобный крик. Все сидящие в кабинке люди дернулись от неожиданности, и кабинка сильно качнулась в сторону.

— Осторожно! — вскрикнул Павел, инстинктивно хватаясь за поручень. — Замри!

Команда, знакомая всем по детской игре, оказала свое действие: все замерли, и кабина, опасно раскачавшаяся было, застыла в воздухе.

— Что это? — прошептала девушка.

— Чайка, — объяснил один из парней, тот, что был в куртке. Глаза его расширились, а брови сошлись в нитку над переносицей. Ему, безусловно, было не по себе, но он старался в присутствии женского пола держаться бодро. — У нас на лимане чайки так орут. Я сам с Украины…

Откуда-то издалека раздались новые крики, похожие на всхлипы. Захлопали крылья. Где-то рядом с кабиной летели птицы, целая стая, но ни одну из них не было видно.

— Странно что-то. Непонятно. А вы как думаете? — обратился к Павлу парнишка с приемником.

Но ответить Павел не успел. В ту же секунду клок тумана подвинулся в сторону — и, словно абажур сдернули с лампы, оттуда вырвался солнечный луч, туман впереди рассеялся, и они увидели… Море. Внизу не было города, не было людей, проспектов, реки Москвы, Парка имени Горького, чертова колеса и кабинок с людьми.

Их кабинка попросту висела в пустоте, с трех сторон — справа, слева и снизу — охваченная плотным серым облаком, а перед ней, насколько хватало взгляда, простиралась огненно блистающая в вечернем солнце вода. С высоты было видно, как по этой огромной океанской глади пробегают пенные барашки мелких волн. Нигде не было даже намека на берег. Откуда-то из самой дальней точки на горизонте на кабинку летели птицы — целые стаи, они кричали и носились над водой далеко впереди, не приближаясь к людям.

Слышен был шуршащий звук волн, набегающих друг на друга, крики птиц вдалеке и свежий запах морской соли. Больше ничего не было ни видно, ни слышно.

Парень с приемником обмяк в кресле и закатил глаза. Скорее всего, потерял сознание. Другой, который говорил про лиман, деревянно застыл, схватившись за сердце.

Только Павел с незнакомой девушкой сумели обменяться взглядами после того, как обнаружили, что весь мир встал на дыбы и совершенно переменился.

Но сказать друг другу что-то — на это у них не нашлось ни слов, ни сил.

Так они и сидели, ошеломленно замерев, глядя то на океан и птиц, то друг на друга. Прошло, по ощущению Павла, около двадцати минут. С океана налетел ветер, и туманные клочья снова заслонили горизонт.

Кабинка, качаясь, поползла вниз. Они чувствовали это, но все еще не могли видеть. Вскоре послышались людские голоса. И Павел, и девушка вздохнули с облегчением: наваждение, если это было наваждение, рассеялось. Они снова были в обществе людей, и это радовало их больше всего.

Туман, по мере приближения к земле, делался все более прозрачным и вскоре пропал, будто его и не было.

Парень, хватавшийся за сердце, начал глубоко и шумно дышать, видимо, приходя в себя. Другого парня они все вместе растормошили, и он очнулся, изумленно глядя по сторонам, как человек, основательно и надолго заснувший. Никто не произносил ни слова.

Возле самой земли, когда кабинка медленно подплывала к месту высадки и все уже готовились откинуть защитные рамы, радиоприемник неожиданно включился. Из него донеслось пронзительное пиканье — сигнал точного времени. Шесть часов вечера по Москве. Снова.

Ошеломленный Павел взглянул на свои наручные часы: они показывали ровно шесть часов. Но куда делись двадцать минут, в течение которых чертово колесо парка Горького гарантированно, по словам работников этого аттракциона, совершает оборот в небе над Москвой?

Этого никто не мог объяснить.

Москва — город судьбы. Заколдованное место.

Город, который плетет свои собственные сети и завертывает непонятные узлы в реальности мира ради каких-то своих, неизвестных нам целей.

Выпрыгнув из кабинки колеса обозрения, Павел Рогожский протянул руку и помог высадиться девушке с пшеничной косой. Не заметив, как и почему, уже спустя минуту они обращались друг к другу на «ты», обсуждая странное происшествие, которое им довелось вместе пережить. И обоим казалось, что они знают друг друга тысячу лет.

О Светлане Павел Рогожский совершенно забыл. И довольно скоро женился на Марине (так звали девушку с косой).