Соколовым-младшим по фото. Предпочитаю личную встречу.

Я уже красная от пят до ушей. Уверена на все сто, что Леша намеренно меня разыграл. Представляю его выражение лица прямо сейчас, улыбку, искрящийся взгляд и грудной, раскатистый смех и заставляю себя разозлиться, чтобы затмить другие незнакомые чувства, которые появляются при воспоминании о его лице.

Игнорирую все его предыдущие комментарии, чтобы он не знал какой эмоциональный хаос породил во мне своими дурацкими приколами.

Клюковка22: Я просто хочу узнать не изменились ли твои намерения поговорить с Филом?

Мастер Вселенной: Не изменились. К сожалению…

Клюковка22: Я приеду, скинь адрес.

Мастер Вселенной: Может, заехать за тобой?

Клюковка22: Так мы потеряем время. Я планировала зайти к подруге.

Мастер Вселенной: Тогда подходи к «Олимпике» к семи. Поедем оттуда вместе.

Пальцы зависли над экраном. Я долго раздумывала стоит ли написать что-то типа «до встречи» или «чмок» или лучше сделать вид, что наутро я забыла обо всем, что было между нами. В конце концов не написала вообще ничего и убрала телефон в сторону. Я уже почти завершила свой анализ и хотела со спокойной душой отправиться к Маруське.

***

— Ты не поверишь, что я хочу тебе рассказать!

— Ты сейчас упадешь!

Мы говорим одновременно, как только Маруська открывает дверь. Она впускает меня в квартиру, я сразу же оглядываю ее в поисках Стаса.

— Безухова нет?

— Он еще на стажировке, — она пропускает меня в гостинную-спальню. Однушка подруги стала моим вторым родным домом. Сколько лет мы делали тут домашние задания, устраивали сериальные марафоны и просто болтали обо всем!

— Непривычно видеть тебя без спортивной сумки, — замечает Маруська и исчезает на кухне, а после приносит заварник с душистым чаем и чашки. — Не могу поверить, что у тебя нет тренировки.

— Не сегодня.

Даже не знаю с чего начать и боюсь реакции Маруськи на то, что собираюсь рассказать. Она всю старшую школу меня терроризировала и подначивала на счет Соколова, а сегодня узнает, что оказалась права. Ой, что будет…

— Я вчера помирилась со Стасяном! — первая начинает Маруська и судя по ее раскрасневшимся щекам речь идет не просто об обычном примирении, поскольку эти двое вечно ссорятся и мирятся.

— И, походу, не только помирилась, — ничего не могу поделать и улыбаюсь, а во взгляде красноречивое «я так и знала».

— Не только.

Куда делся талант Маруськи болтать без умолку? Молчит и шумно помешивает варенье в чае.

— Вы теперь встречаетесь?

— Наверное, — она пожимает плечами и не смотрит на меня. — После такого обычно люди начинают отношения. Или прекращают общаться, если до этого много лет просто дружили.

— Дружбу может испортить только секс, — небрежно заявляю я и собираюсь выпить чай, но замечаю, что лицо у подруги становиться пунцовей прежнего. — Да ла-а-адно!

От переизбытка эмоций, мне хочется подпрыгнуть на месте, но кипяток в руках останавливает мой порыв.

— О Боже! — взвизгиваю я и закрываю рот рукой. — Быстро вы!

— Да мы как-то увлеклись… — тихо бормочет подруга, — сами не заметили как оказались друг на друге.

— Как это можно не заметить?

Маруська разводит руками и не отвечает.

— Блин, ну я рада за вас! Очень!

— Да погоди ты… — скептически цокает подруга, — разве не знаешь, что отношения определяет следующая встреча? Один раз поддаться порыву — ничего не значит. А вот второй и третий и следующие разы — они уже имеют значение.

— Ну, не знаю. По мне так и первый раз значит многое. Почти все.

— Ого как ты заговорила…

— Я просто уверена, что если такой, как Стас решается на серьезный шаг — это значит для него больше, чем просто случайная слабость или мимолетный порыв.

— Да, вчера он пошел ва-банк со своим признанием, — задумчиво изрекает Маруська и крутит пальцем по ободку чашки.

— Ты же не врезала ему во второй раз?

— Хотела.

— За что?

— За то, что мычал, как мул и не мог два слова связать!

— Это в твоем стиле…

Я не могу ничего с собой поделать, представляю эту сцену и улыбаюсь.

— В общем, наш Безухов молодец.

— Да, он хорош.

— О… боюсь я не готова услышать все подробности, — мотаю головой и предупредительно выстявляю руку вперед. — Мне еще ему в глаза смотреть.

— А кому мне еще рассказать, если не тебе?

— Я ничего не имею против, но слушать интимные подробности о вас все равно, что застать родную сестру в постели с лучшим другом.

Мы улыбаемся друг другу, обе лучимся счастьем. Маруська прекрасно знает, что я желаю ей только лучшего. А лучше Стаса нет никого.

— А у тебя что? — она нарушает молчание. — У тебя такой бешеный взгляд сегодня, как будто ты готова горы свернуть!

— Я написала огромный анализ на книгу и завтра собираюсь вручить его Виктору Максимовичу. Если, конечно, он еще не исключил меня из «Цензоров».

— А почему он должен исключить тебя?

— Вчера я напилась и высказала ему все, что о нем думаю.

— Что, в любви призналась?

— Что?! — я вздрагиваю, недоумевая, почему ей приходит в голову именно этот вариант среди множества других.

— Ну, слава богу! — выдыхает Маруська и обмахивается.

— Я наехала на него при всех. При его подружке.

— Вчера что-ли? Ты же на тренировку ходила к Соколу.

От упоминания о Леше у меня по рукам пробегают мурашки. Я посвящаю ее в подробности того, что произошло в баре, а Маруська хохочет, когда я пересказываю ей монолог, который выдала Аксенову.

— Молодец! — она хлопает в ладоши. — Если это Сокол тебя надоумил на такое — жму ему руку!

— Он напоил меня до такого состояния, что я еле шевелила ногами!

— А он сам не пил?

— Нет.

В память врезается картинка с ним на диване и мой страх за его состояние. Наверняка он далеко не гордится тем, что я видела его таким. Хотя он сам был свидетелем стольких казусов с моим участием, что хуже уже быть не может. Так что, мы квиты.

— Мы вчера поцеловались, — говорю я, получается как-то чересчур мечтательно.

У Маруськи округляются глаза.

— Ты походу была в стельку!

— Почти. Но я все помню.

— Надеюсь, ты не осталась верна традициям и не заблевала беднягу?

— Ха-ха, — закатываю глаза.

Она уже тысячу первый раз напоминает мне об этом. Как будто я вообще способна забыть тот ужас и стыд, который пережила.

— А кто кого первым поцеловал?

— Кажется, я…

— Не верю!

— Он весь вечер к этому подводил, — мне даже вспоминать об этом неловко, а уж рассказывать тем более. — А потом оказывается просто шутил надо мной, а я не поняла.

— В