— Для невесты ректора — все, что угодно, — ответил он.

***

Родерик направился прямиком к станции и, безропотно согласившись на двойную цену за ночную поездку, забрался в экипаж. Кутаясь в плащ, он бездумно смотрел в темное небо, которое вскоре стремительно приблизилось, и звезды замерцали совсем рядом. Вытяни руку, сорви любую, загадай желание.

Ему хотелось поцеловать Арнеллу Алетт.

Желание это было абсурдным и внезапным, и тем не менее отчетливым и явным, и Родерик не придумал ничего лучше, чем сбежать. После королевы хаоса он не мог заставить себя поцеловать даже Джемму, и та вечно на него обижалась, а теперь едва сдержался, чтобы не опозорить первокурсницу перед половиной академии.

Прикоснуться к ее нежным губам своими, поймать дыхание, узнать вкус ее рта и целовать до стонов, до изнеможения... А она? Хотела ли она поцеловать его? В ее взгляде читалось желание. Или ему лишь хотелось его прочитать? Старый кобель... Впрочем, она сказала, что не старый.

Улыбнувшись, Родерик закутался плотнее в плащ.

И та легкая дрожь, которую он явственно ощутил, прикоснувшись к ее плечам, и как сбилось ее дыхание от случайной ласки, и то, как она за него волновалась, когда он давал мальчишке-анимагу избивать себя, чтобы предотвратить прорыв...

Неужели он ей тоже нравится? Она никогда не заигрывала с ним. А то внезапное обнажение было явной случайностью, теперь, узнав Арнеллу Алетт лучше, он в этом уверился.

Прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья, Родерик попытался вздремнуть, но в воображении тут же всплыло воспоминание о том, как красива она была в его кабинете, освещенная лишь отблесками огня. Если бы только она была его невестой...

Легкий и приятный способ вернуть огонь, о котором говорилось в древних книгах, — замкнуть энергетический контур с носительницей той же магии. Вот только магичек огня запечатывали до проявления стихии.

Началось это еще со времен королевы хаоса, потом было небольшое послабление, но когда замок Брасса полыхнул вместе со всеми жителями из-за четырнадцатилетней наследницы, быстренько вернулись к традициям. Миранда осталась незапечатанной из-за банальной ошибки в магических реестрах: ее отчего-то записали мальчиком. Родерик не знал, было ли то случайно, или намеренно, и не стал разбираться. Его устроил сам факт, что в империи нашлась девушка с наследственностью огня, и ей куда больше десяти.

Вот только он ее не хотел. Вся ее дерзость и нахальство только раздражали. Она держала его на крючке и точно знала об этом, пусть не догадываясь о деталях, а ему никогда не нравилось быть в отношениях ведомым.

И совсем другое дело Арнелла. Такая искренняя, порывистая, и в то же время серьезная и рассудительная.

Колеса стукнули о поверхность, и экипаж тряхнуло, так что Родерик едва не слетел с сиденья. Расплатившись с извозчиком, он прошел через ворота академии и направился к дому, мрачнея с каждым шагом.

Все было не так. Вся эта поездка к императору, встреча с путником, драка — зачем? Просто продолжай идти, и вот он идет через темный парк, где деревья сплетаются кронами, заслоняя звездное небо, и его посох освещает путь, но куда он его приведет? В пустой дом, где он будет и дальше сходить с ума от потерянных возможностей и сил.

Родерик споткнулся и едва не упал, а после схватил свой посох и поднес к глазам навершие в форме дракона. Освещает путь?..

Похоже, он уже сходит с ума. Ведь только что ему показалось, что глаза дракона светятся, как бывало раньше, и в пасти тлеет огонь. Родерик прикоснулся к голове дракона. Теплая. А какой ей еще быть, если он только что сжимал ее в ладони. Ведь так?

Он вошел в темную прихожую, поставил посох в угол, недоверчиво косясь на него, повесил на вешалку плащ и вытащил из его вместительного кармана испорченную рубашку. Как бы он ни был увлечен первокурсницей, все же хватило ума не оставлять свою кровь на стихийнике. Если Миранда вздумает наслать на него проклятие на крови, то у нее может и получиться. Не зря же Изергаст ее хвалил.

Пройдя в кабинет, Родерик развел в камине огонь, а после скормил окровавленную рубашку жадным языкам пламени.

Император сказал, что отправит его на костер, если Родерик не вернет свой огонь.

— Любовь моя, — прошелестела Мисси, слетев с потолка, и потянулась к Родерику прозрачными руками. — Я так скучала по тебе. Ты где был?

Заметив синяки и кровоподтеки, она ахнула и закружилась на месте, так что Родерик передернул плечами от сквозняка.

— Ты весь в крови! На тебе синяки! А что с лицом? Я не узнаю тебя, любовь моя!

— Еще бы ты меня узнала, — проворчал он. — Уйди, Мисси, прошу тебя.

К его удивлению, привидение действительно взметнулось и растаяло.

— Прекрасно, — пробормотал Родерик.

Он поворошил угли, подбросил еще дров. Жар согревал его тело, горячил лицо. Раньше огонь не мог причинить ему вреда, оставаясь верным другом. Вот еще один способ, о котором говорилось в книгах: маги возвращают силы, соприкасаясь с родной стихией. Родерик выдохнул, прикусил губы и сунул руку в огонь.

***

Джемма ворвалась в кабинет, когда Родерик уже не мог сдерживаться и выл сквозь сжатые зубы, как раненый пес. Бледная, с расширенными от ужаса глазами, разметавшимися волосами, — в первый миг он даже не узнал ее, решив, что ему явилась сама королева хаоса, но потом закричал от невыносимой боли, когда жар мгновенно сменился холодом.

— Тихо, тихо, — бормотала она, прижимая его вспотевшую голову к груди, — уже все прошло...

От ее ласк распространялась прохлада, унимавшая и ожог, и тупую боль в подбородке, и кровоподтеки на боках. Кожа, покрывшаяся уродливыми пузырями и корками, на глазах исцелялась, заменяясь новой.

— Родерик, зачем? Ну зачем, милый мой?

— Ты ведь знаешь, Джемма, мне нужен мой огонь, — пробормотал он, трясясь от озноба.

— Ты такой самовлюбленный болван! — Она отстранилась от него и посмотрела гневно, как мать на нашкодившего малыша. — Огонь — это не ты! Ты — нечто большее, как не поймешь? Пусть магии нет, но ты сам остался, Родерик! Это все зашло слишком далеко! Ты что, готов был сжечь себя в треклятом камине?!

— Скорее всего, я бы не выдержал, — ответил он, поднимаясь и рассматривая руку, с которой исчезли даже старые шрамы. Теперь она была гладкой и белой, точно у женщины.

— Почему ты так ведешь себя? — вскрикнула Джемма, и он поморщился. Ну вот, очередная истерика.

— Как — так? Я не пытался себя убить, если ты об этом. Я хотел вернуть стихию, вот и все.

— Где ты был сегодня? — она тоже встала на ноги, халат распахнулся, открывая прозрачный пеньюар, и Джемма не стала его поправлять.

— У императора, — сказал Родерик, отводя взгляд.

— Зачем ты к нему ездил? У тебя ведь уже есть разрешение на брак с той рыжей дурой.