заледеневшие пальцы быстро обжигает. Марат рядом со мной садится, а я не знаю, что сказать ему. Я видела уже, как медсестра входила в палату к Поле, держа в руках прозрачный медицинский контейнер. С темно красной кровью Марата.

– Зачем ты сделал это? Ты не обязан был.

Смотрю прямо на него в профиль. Мужчина сканирует чай в своих руках, выглядит задумчивым, отстраненным каким-то. Густой пар от напитка поднимается вверх и исчезает, едва долетая до его красивого и мужественного лица.

– Это меньшее, что я мог сделать для нее.

– Марат…

Мужчина поворачивается ко мне и смотрит как-то по новому. В его взгляде впервые читаю грусть. Тоску неземную.

– Не говори ничего. Иди лучше ко мне. Ну все, не дрожи, просто обниму, ты замерзла.

Марат притягивает меня к себе, словно под крыло подбирая, и я утыкаюсь ему в грудь. Снова, потеряв всякий стыд и гордость. Тайно вдыхаю его запах и наслаждаюсь им. Мне нравится этот аромат. Он не отталкивает меня, а наоборот, как пчелу на мед притягивает, опасный и дерзкий.

Я настолько уставшая и вымотанная, что просто хочу тишины и защиты. Даже не замечаю, как совсем скоро отключаюсь прямо так, сидя на кушетке, в объятиях того, кто мужем мне когда-то считался.

Глава 23

Я получаю истинный кайф, когда Даша засыпает у меня на руках. Мне насрать сейчас на то, кто нас видит здесь, я просто хочу рядом ее ощущать. Она практически сразу же отключается, когда к себе ее притягиваю. Так испугалась сегодня, да и я сам тоже чуть дуба не дал, когда Полинку увидел, задыхающуюся на земле, и Дашу рядом, перепуганную и дрожащую. Бедные мои девочки. Они сами этот ад проходили не раз, а я в это время…холил лишь мысли о своей мести бывшей.

Я сижу на кушетке, опершись спиной о стену и прижимаю Дашу к груди. Она до сих пор вздрагивает во сне, от чего чай в моей руке уже весь расхлябался. Я никогда не молился, и ни о чем никого не просил, однако сейчас готов умолять высшие силы, чтобы кнопке выжить помогли. Моя кровь должна помочь малышке быстрее выкарабкаться, однако когда мы с врачом наедине говорили начистоту, он не давал никаких гарантий. Вот вообще ни одной.

– Родители, можете войти.

Тонкий голос медсестры тут же поднимает Дашу на ноги. Она вскакивает так быстро, что я даже ухватить за руку ее не успеваю.

– Я мама, уже можно к ней?

– Да, входите. Ловлю напряженный взгляд Дарины перед тем как она в дверях палаты скроется. Настигаю ее уже через секунду, оказываясь в палате с одной единственной кроватью и маленькой дочкой на ней. Нашей дочкой.

– Поленька моя, как ты себя чувствуешь?

Кнопка такая крошечная лежит на большой кровати. Она бледная и слабенькая. В детскую пижаму одета. В маленькой ручке повязка от катетера. Сжимаю зубы.

– Мама!

– Иди ко мне зайка.

– Мне уже лучше. Я могу дышать.

Дарина на кровать садиться, и Полину на руки себе берет. Девочка словно обезьянка тут же оказывается у нее на коленях, обнимает и целует, щекой прижимается к ее груди. Все бы отдал, хоть за сотую частичку такой любви Поли ко мне, которая к матери у ее есть.

– Ты как, кроха?

Подхожу ближе, заглядывая в глазки ребенка, которые как зеркало мои повторяют.

– Малат…Ты тоже ко мне плишел!

Даже не ожидаю, что девочка так обрадуется мне. Ручки свои тянет ко мне, а я стою истуканом. Не знаю, что делать. Впервые такое просто.

– Даш, можно?

Смотрю на жену, и да, я спрашиваю разрешения у нее. Дарина бросает настороженный взгляд на меня, голову опускает, но все же коротко кивает, гладя Полину по спине.

– Поля, иди на ручки.

Осторожно беру ее и на руки подхватываю. Что-то теплое греет в груди, когда держу эту крошку. И выть хочется от того, сколько же таких моментов я упустил. А теперь…чужой я для нее, просто дядя, в доме которого она с мамой живет. Сглатываю. Не хочу этого показывать. Никому это не надо.

– Я не видел тебя всего полдня, а ты уже подросла.

Щекочу ее в живот, вызывая тихий слабый смешок.

– Ты умница маленькая, скоро дома будешь.

К себе прижимаю ее, целуя в макушку. Моя это девочка, дочка наша с Дариной.

– Поль, иди ко мне. Тебе надо отдохнуть.

Вижу как что-то меняется в глазах Дарины, и это мне не нравится. Не дает она мне дочь, не доверяет.

Даша сидит с малышкой еще минут сорок, просто гладя ее по голове, после чего целует кнопку в щечку и ладони, одеялом укрывает.

– Спи моя маленькая, я рядом буду.

Уже в коридоре говорим с врачом, который предлагает скорректировать лечение. Только на высокой стоимости акцентирует, словно не знает, кто я.

– Пишите все что нужно. Это даже не обсуждается.

– Что будет дальше, доктор?

Дарина едва ли на ногах стоит от волнения.

– Кризис миновал. Вовремя привезли, успели, можно сказать. Переливание также не лишним оказалось, показатели уже улучшились, думаю до утра все стабилизируется. До вечера понаблюдаем, а потом можете домой забирать. Только ингалятор больше не теряйте. Видите же сами, как это опасно.

Сжимаю руку жены. Как лед холодная.

– Все нормально, видишь, врач тебе сказал. Даш, дыши. Побудь с Полей до вечера. Я заберу вас скоро. Иди.

Кивает, глазами своими перепуганными все на палату Поли поглядывает.

– Я схожу за едой Полинке, она йогурт просила. Видела тут магазин в клинике был.

– Хорошо, не переживай, я тут буду. Рядом с ней.

Впервые ловлю ее взгляд. Другой какой-то. Без упрека и скандала. Тихий и какой-то…спокойный. Когда Даша скрывается в коридоре, наконец, могу взять трубку. Телефон разрывался на беззвучном режиме последний час. Начальник службы безопасности уже заколебал мне звонить.

– Да, что там еще стряслось?

– Господин Батуров, я знаю, вы в больнице с ребенком. Я бы не звонил, но тут это, Ева чудонула.

– В смысле? Она уже в СИЗО за решеткой гнить должна. На нее столько всего уже есть, что раньше чем через тридцать лет она не выйдет.

– Сбежала она, так и не доехав в ментовку.

– Что? Ты чего, блядь сказал сейчас? Как, как вы могли ее упустить?!

– Она как в воду канула, клянусь. Мы вели ее почти до самой ментовки, а потом она просто исчезла. Вела себя странно, вроде покорная, а на деле оказалась лиса настоящая.

– Ищите! Вокзалы и аэропорта в