смерть, моя, не её! – он ударил кулаком по стене. – Не надо было её слушать, запереть надо было на ключ или силой увезти в Полулунную башню – осталась бы жива! А теперь что? Лежит в яме одна, не отпетая, брошенная. Так нельзя, Калхас!

– Нельзя, – согласился брат, почесав недра косматой рыжей бороды. – Но сейчас-то что ты можешь сделать? Ничего.

– Её нужно достать из Змеиной ямы.

Рука Калхаса замерла в задеревеневшей от грязи бороде.

– Что? – он не поверил своим ушам.

– Я достану её оттуда.

– Хорошо тебя приложили. Совсем с головушкой дружить перестал?

– Я не сошёл с ума. Я её оттуда вытащу.

– Вытащишь? И как же?

– Как всё вытаскивают из глубоких ям – только добраться надо дотуда.

Калхас вскочил с места, как укушенный шершнем, и схватил помутившегося в своей скорби рассудком брата за плечи. Заговорил тише.

– Слушай, даже если всё удастся, даже если пройдёт, как мы задумали, бежать нам будет нужно. Бежать без оглядки и подальше от этого места, на самый край света, а не в Редколесье! Или ты предлагаешь нам всем рискнуть шкурой из-за покойницы?!

Марций спокойно убрал руку брата с плеча.

– Я уже не маленький мальчик, и ты мне не мать. Это моё решение.

– Нет, ты сошёл с ума! Опомнись!

– Ты меня не отговоришь. Я уже всё решил.

– Решил? И как, расскажи мне на милость, ты решил пробраться в Редколесье? Ловчие-то не спят!

Марций поднял на брата суровое лицо, и тот понял со всей очевидностью, что тот не отступит.

– Как воин – мечом и кровью, брат. Ты меня знаешь.

– Знаю, – закивал Калхас, – знаю. Просто подумай о последствиях, – воззвал он к разуму Марция, – мамаша нашего нового короля уговорила сыночка вздёрнуть Гаала, а парней его сжечь, будто они поросята на вертеле, представляешь, что она сделает с тобой, после второго-то побега?

– Нас не поймают. А им не нужно было прятаться в бочках. Глупый побег – глупо и попались. Мы будем действовать умнее – Ловчие нас не найдут.

– Не найдут, если успеем убежать до самого Пустодола, а до Ямы-то отсюда рукой подать! Опомнись! Пусть Ловчие тебя не пугают, подумай, кого ещё за нами могут послать? Воинов этого придурка из Озёрного замка? Огненосцев, – Калхас вдруг перешел на шёпот, – или кого похуже? Подумал?

– Прекрати.

– Ты видел, что ЭТИ делают с такими, как мы. Скажешь, нет? Ты сам во время битвы сшиб с одного из них маску. И что ты там увидел, помнишь? А помнишь, что произошло, когда ты отрубил проклятому уроду его проклятую голову? Напомнить, что ЭТО сделало с Вайесом у тебя на глазах? А напомнить, где, по словам наших охранников, Кукольник своих солдат держит, пока не нужны? В подземелье прямо под нами, где нет ни света, ни воздуха, а только сырость и мрак. Не люди это, Марций, как ты не поймешь?! И не люди те, кто ими управляют! И лучше пусть ЭТИ меня выпотрошат, когда я буду бороться за свою свободу, чем когда буду рисковать шкурой в битве ради покойницы, которой уже всё равно, где гнить: в Долине, земле или бездонной яме!

– Да, ей всё равно, а мне нет! – с пылом, не терпящим возражений, воскликнул Марций. – Один раз я её уже бросил, больше я этого не сделаю! Я не прошу тебя идти со мной. Если всё удастся, беги в Пустодол, плыви на кораблях контрабандистов на острова, куда угодно, найди покой там, а моя дорога – в Редколесье!

Калхас покряхтел, трогая ушибленное накануне ребро, и в отчаянии махнул на брата рукой, как на безнадёжного:

– И в кого ты только такой упёртый, а? Точно мать тебя нагуляла, как отец говорил. Как упрёшься рогом – не сдвинешь. Не наша кровь, ой, не наша.

Марций брызнул смехом.

– Может, и нагуляла.

Они помолчали. Вдалеке кто-то закричал, было похоже на голос Войкана. Братья прислушались, но больше криков не последовало. Послышалось только эхо далёкого детского смеха. Это была Флавия. Братья сразу узнали остренький смех младшей сестры. Потом последовал звон разбитого стекла, вздох и детский плач, который, впрочем, очень быстро стих. Звук доносился со стороны чуть севернее и выше, со стороны второй кухни. По всей видимости, сестрёнка опять что-то разбила. Защемило в груди.

Мимо прошёл Алмекий, алхимик и врачеватель нового короля. Он частенько бывал в темнице, перевязывая раны пленников. Прошёл и как-то странно посмотрел в камеру братьев, прямиком в лицо Марцию. Замедлил шаг. Странный взгляд, будто запечатлевающий в уме лицо побитого накануне эвдонца. Он всегда на него так смотрел, когда проходил мимо.

– Вам нужна какая-то помощь? – вдруг спросил алхимик, остановившись.

В руках он держал склянку и отрезок испачканной в крови ткани.

– Не от твоей поганой руки, паршивый ma’allor! – гаркнул откуда-то из недр темницы Калхас. Алмекий вгляделся в темноту по ту сторону решётки, но не увидел хозяина голоса.

– Нет, – спокойно отказался от предложенной помощи Марций. – Спасибо.

– У вас разбита голова. У меня с собой антисептик.

– Само заживёт. Мы, эвдонцы, живучи, как сорняки. Лучше бы труп отсюда убрали. Иначе, не ровен час, мы с Калхасом опустимся до каннибализма.

– Калхас? – косматые рыжие брови взмыли вверх. – Так ты Марций. Вы сыновья Иларха и Делии Рейес.

– Они самые, ma’allor! – буркнули из темноты. – А тебе-то что?

– Калхас, заткнись, – Марций грозно посмотрел на брата. – А вам какая печаль?

– У вас милая сестра, – произнёс алхимик, спрятав в карман склянку с обеззараживающей смесью. – Если хотите знать, то у них с вашей матерью всё хорошо. Их никто не обижает. Флавия сегодня опять спала в одной из конюшен в пустой секции, где раньше была Велиборка, но её нашла мать, а потом девочка разбила коленку, когда бегала по коридору, но дети бьются постоянно. Недавно она смастерила из хлопковых обрезков куклу, говорит, что это вы. Всюду носит её с собой, спрашивает, где вы. Если хотите, я могу её привести.

– С чего бы вдруг?

– Как-никак, мы всё же земляки.

– А земляк не хочет принести нам ключики от темницы? – пробурчали из тьмы. Послышался плевок.

– Калхас, замолкни. А брат дело говорит. Раз мы земляки, что ж вы не похлопочете за нас перед королём?

– Боюсь, вы переоцениваете моё влияние на его величество. Я могу действовать только в рамках своих полномочий. Продезинфицировать рану, выхлопотать свидание.

– Маловато полномочий.

– Соглашусь.

– Не надо вести сюда Флавию.

– Что ж не надо? – не унимался Калхас в своём желании высказать раздражение, по большому счёту, не причастному к их плену алхимику. – Пусть ведёт, пусть сестра полюбуется, что сделали с её братьями король и его эта чумазая девка!

Алмекий едва заметно кивнул.

– Да, Делия была права, вы, Марций, совсем не похожи на остальных братьев. К сожалению, я не имел чести общаться с Актеоном…

– Не смей произносить его имя! – рявкнули из тьмы. – Ты его убил!

Алхимик не согласился:

– Насколько мне известно, его убила Ночная Гарпия. В равном бою.

Из темноты выплыло искажённое злостью лицо Калхаса. Он оттеснил брата от решётки и вцепился в ржавые прутья.

– Равный бой, говоришь? Хорош равный бой: всадник против пешего. Не был это равный бой!

– Что же, тогда меня ввели в заблуждение.

– Брату отсекли голову, как курице, а твой Огонь оставил от его тела только обугленные угли! Даже похоронить было нечего!

Калхас ударил ладонями по решётке и вернулся вглубь темницы.

– Примите мои соболезнования насчет вашего брата, – обратился с достоинством Алмекий к более настроенному на конструктивный диалог Марцию.

– Знаешь, куда свои соболезнования засунь? – прорычал Калхас.

Марций пнул по направлению к брату пучок соломы.

– Спасибо, – кивнул он Алмекию.

Алхимик сделал шаг в сторону, собираясь покинуть пленников, как вдруг снова остановился и снова внимательно посмотрел на Марция.

– У вас ко мне что-то ещё? – не понял его поведения кирасир.

Глаза Алмекия сощурились, и он хотел уже было что-то сказать, но вдруг передумал.

– Нет. Нет, это неважно.

Постояв так ещё пару секунд, алхимик ушел.

– Странный какой-то, – пожал