Калхас тыкал прутиком соломы крысиную тушку у стены.

– Говоришь, Гаала повесят? – тихо спросил Марций, садясь.

– Да, – гнев Калхаса начал затухать. – Его и ещё троих ребят. Всех на тот свет. Завтра.

– Проклятье, – кирасир сплюнул, почувствовав металлический привкус во рту. – А Согейр?

– Не слышал. Наверное, всё там же. Случись что, нам бы первым сообщили. Как уж им не похвалиться, если нашего легата сломают?

Снаружи, на улице, что-то тихо застучало, будто рядом прошла кобыла.

Эвдонцы замолчали. За углом кто-то матерился, выли псы, пищали крысы. В крохотном окошке под потолком было темно – вечер или ночь. Марций подошёл к окну, встал на носочки и посмотрел наружу. Во дворе не было никого. Вернее, почти никого. Он вытянул руку и тихо поскрёб ногтем по каменной выкладке у ржавого прута решётки. В темноте что-то шевельнулось, будто тень, блеснула рябь на луже, появились ноги в старых затоптанных сапожках с подошвами в навозе.

Инто тихо опустился на колени и устремил взгляд в окошко, огляделся. Знаком показал, что вокруг пусто. В его шестипалой руке появилась фляжка с водой. Он быстро протянул её Марцию и снова огляделся. Эвдонцы быстро опустошили флягу и вернули хозяину. В окошко протиснулся моток. Внутри лежала свежая булка.

– Это от Данки и Вальдариха, – прошептал мальчишка. – Осторожнее.

Калхас не понял.

Марций отобрал у него свёрток и надломил сдобу. Внутри оказался небольшой ножик, не больше ножа для фруктов.

– Только спрячьте.

Марций быстро сунул лезвие за пояс. Половины булки мгновенно исчезли в эвдонских желудках. Боги, как же долго они не ели. До тошноты, до рвоты захотелось ещё.

Послышались шаги. Узники притихли. В окошке показалась вторая пара ног в высоких сапогах. Мелькнули изумрудные копыта Лагора.

– Ты что делаешь? – раздался знакомый голос с сильным гирифорским выговором.

– Я… Я ничего, – растерялся парнишка и сразу поднялся на ноги.

– Что ты им дал?

– Ничего.

– Я видел. Ты просунул туда свёрток!

– Я… Я просто дал им еды. Сеар, послушай…

Удар. Инто заскулил и упал на землю. Следующий удар был ногой в живот.

– Сеар, ты там совсем страх потерял? – гаркнул Калхас в окно над головой, брызнув слюной. – Сюда спустись, мы с тобой потолкуем!

– Не сметь, – прошипел подручный Влахоса избитому, пнул в окошко земли прямо в лицо Калхасу и ушёл.

– М-да, – фыркнул разочарованный неудачей с предложением набить Ловчему морду Калхас, отряхиваясь от грязи. – Быстро же друзья становятся паскудами.

Марций вернулся на своё место и уселся на солому. Уставился на тень от решётки. Тихо. За углом храпел охранник. В руке сам собой появился новенький нож. Марций наклонился, счистил сено с плоского камня в полу под ногой и поддел его ногтями. Камень тяжело сдвинулся с места, поднялся. Под ним оказалась небольшая ямка глубиной в три фаланги и размерами пяди две на три. На дне лежала Летучая Мышь одного из Ловчих. Марций положил рядом с ней новый ножик и прикрыл тайник камнем. Ждать осталось недолго. Осталось только решить…

Вдруг тишину прорезал жалобный тягучий крик, сначала совсем не похожий на крик человека. Он будто пробился сквозь каменные стены темниц, прозвенел в коридорах, застряв в решётках. Марций и Калхас невольно вздрогнули и переглянулись, замерев в том положении, в котором их застиг этот ужасный вопль, сомневаясь, может ли этот крик вообще принадлежать человеку.

Мог.

Это был Согейр.

– Не скажешь?

Влахос стоял посередине небольшого зловещего помещения, которое от соседней комнаты отделял тяжёлый бурый занавес, и потирал ушибленные костяшки пальцев. Напротив него, привязанный к стулу, между столиками с различными инструментами для выпытывания у жертв нужных сведений и пыхтящей жаровней лежал опрокинутый навзничь ударом легат.

Было душно. Воняло потом, сыростью и горелым воском. Потёкшие свечки в грубой кованой люстре под потолком трещали, как бенгальские огни, и плевались искрами.

– Я всегда знал, что тебе нельзя доверять. – Согейр сплюнул на пол кровь и поморщился. Выглядел он паршиво. Всюду ссадины и ушибы, не хватало пары зубов, косматый, как дикарь, и грязный. Глаза горели, как у безумца.

– Где Грот? – настойчиво ещё раз спросил уже порядком уставший Влахос и достал платок – вытереть кровь, проступившую на ссадине на сбитой костяшке.

– Когда только увидел тебя в долине близ Стрельцовых башен… Сразу видно – гирифорец. Оборванец. Чужак. Сказал, что наёмник, а подпруга у коня в изумрудах. Много ли наёмников могут позволить себе купить своим клячам такие подпруги?

– Где Грот?

Влахос нагнулся и ударил Согейра кулаком по лицу. В шее хрустнул позвонок. Легат застонал.

– Сразу понял, что врёшь ты все… И про армию, и про… Гирифор. А когда королю не стал кланяться, так всё на свои места сразу стало. Ты ж Осе… ровня.

Влахос схватил стул за спинку и вернул легата в вертикальное положение.

– Только, чтоб ты знал, паршивая твоя душа, короли склоняют друг перед другом головы в знак почтения к власти друг друга, но не ты, – из разбитого лба потекла кровь и защипала глаза. – Даже… даже, когда ты короля спас и королевских детей из той кареты во время бунта. Даже когда ты кланяться ему начал, когда стал ему служить, я знал – врёшь ты всё, сволочь ты паршивая!

– Ещё раз повторяю – где Грот?

– Ты же не думал, что когда начнётся битва за Паденброг, я послушаю тебя и не отправлю к покоям Осе своих людей, когда его будут защищать твои шавки? А? Не думал? Или тебя ослепило чувство, что ты умнее? Это Ангенор, недоносок, а я его легат!

– Где король? – Влахос почувствовал, что снова начал терять терпение.

– На троне, где же ему ещё быть? – Согейр кивнул в сторону двери. – Отсюда по лестнице наверх, налево в красную дверь, по коридору, направо и дальше к тронному залу. Тебе ли не знать? Ты ж все коридоры в Туренсворде за пять лет излазал, нет? Как крыса.

– Упираешься, значит?

– Ангенор и Гирифор не зря грызлись между собой ещё во времена Ардо Первого. Вы всегда лезли на нашу территорию с мечом и огнём. Хорошо, что первые короли предков твоих заткнули и графов подселили в старые замки, чтобы сразу вас ловить, если нос покажете за пределы Скрытой реки!

– Вот только не строй из себя ангенорца – ты для здешних земель такой же чужак, как и я, – Влахос вытер пот со лба, прошёл к небольшому, грубо отёсанному столику в углу и налил себе из кувшина воды, перед этим подразнив легата, которому воды не давали уже третьи сутки.

– Да, я чужак, – согласился легат, жадно смотря на кружку, но решительно не давая жажде победить себя. – Чужак по крови, но я предан этой земле, королю!

– Ага, скорее королеве, – змеиные губы ехидно искривились в усмешке. – О, неужели я вижу удивление? Даже твоя жена знает, что делит тебя с кем-то ещё. А Суаве об этом знала? Брось, надо быть слепым, чтобы не видеть, как ты на неё смотрел. Не короля ты спасаешь своим молчанием, а королеву. – Влахос осёкся и поразмыслил, припав к кубку губами. – Бывшую королеву.

– Пошёл ты! – выругался легат и плюнул в Ловчего кровью. Кровавый плевок упал, не долетев до мишени.

– В этом, кстати, мы с тобой похожи, – Влахос облокотился бедром о столик. – Мы оба готовы пойти на всё ради тех, кого… любим. Назовём это так. И я тебя за это уважаю.

– Подотрись своим уважением!

Влахос с яростью швырнул кубок о стену.

– Я просто хочу вернуть жену! Понимаешь ты это или нет?!

Лицо Влахоса через мгновение оказалось рядом с лицом Согейра. Легат закатил глаза.

– Неужели ты ещё не понял? Твоя жёнушка останется в лапах короля, независимо от того, притащишь ты сюда Осе или нет! Влахос, опомнись! Ты видел Петру? А Улиссу? Эти бабы держат короля за яйца, и он ничего не сделает против их воли. Думаешь, нет? Они не дадут ему отпустить Меланту.

– Мы подписали договор!