вечный город! — эти ворота делались мастерами для богов и великанов, а не для человека, который слишком мал ростом, поэтому Дорогин обязан им соответствовать; даже если ворота не откроются перед ним, невидимый слон, на котором он едет, вышибет их пинком своей могучей ноги. Но створки ворот не стали дожидаться разрушительного пинка — их открыли два крепких гвардейца навытяжку, отдали честь; в зале Мирной славы Тартарии было ещё больше золота, стены увешены картинами в золотых рамах, знаменитые художники изобразили на них мирные сюжеты: различные великие достижения Тартарии в народном хозяйстве, в науке и технике, в искусстве, от изобретения колеса, мельницы и письменности до освоения космоса, — этим картинам тоже придётся потесниться, потому что я собираюсь усилить мирную жизнь Тартарии, внести в неё свою лепту, сельское хозяйство сделаю ещё сельскохозяйственнее, промышленность — промышленнее, науку — научнее, искусство — искусственнее! Народ — народнее, в общем, далее по списку, небо должно стать при мне голубее, земля землистее. Иначе и быть не может! Какие-то учёные из западного мира подсчитали, любят они считать не своё, что Тартария, раскинувшая свои земли на половину земного шара, обладает чуть ли не сорока процентами всех ресурсов человечества, но при этом её население составляет всего два процента от него, то есть, по их мнению, небольшая кучка тартарцев захапала, подгребла под себя, всё самое ценное, что может предложить земля людям: множество пресноводных рек и озер, плодородные земли, количество которых трудно подсчитать, бескрайние леса, беспредельные запасы каменного угля и углеводородного топлива, то есть нефти и газа, а ископаемых руд и различных материалов, представляющих экономическую ценность столько, что никакой таблицы Менделеева не хватит для их простого перечисления. И всё это богатство от меня в нескольких шагах: пройти через зал Мирной славы Тартарии, вступить в зал Триумфа Тартарии, который в эпоху царей назывался Тронным, подняться на подиум, выслушать несколько никчемных личностей, всё ещё имеющих право что-то сказать перед моим вступлением в должность, потом подойти к трибуне, на которой лежит Конституция, положить на неё руку, произнести клятву и — дело в шляпе! Пользуйся, распоряжайся всеми богатствами страны, как заблагорассудится: естественно начну продавать все доступные мне ресурсы зажравшемуся Западному миру, пусть зажрутся ещё больше, лишь бы денежки платили, которые здесь я пущу в оборот: покрою всю страну такой плотной сетью асфальтированных дорог, что даже в какой-нибудь глухой деревне женщины смогут ходить на высоких каблучках в гости к соседям, бесплатно газифицирую любой жилой уголок Тартарии, даже самый отдаленный, состоящий из одного или нескольких домов (хватит топить по-старинке дровами, пора переходить на современные технологии), построю столько заводов, что их продукцией, конкурентоспособной, недорогой и качественной, от гвоздя и молотка до компьютера и автомобиля, завалю весь мир, тяжелую и легкую промышленность, сельское хозяйство — всё подниму на небывалый уровень, снижу налоги на физических и юридических лиц до минимума, создам комфортную среду для бизнеса и иностранных инвестиций, — пусть сюда стекаются все деньги мира, образование и медицину сделаю качественными и бесплатными, полностью обновлю жилой фонд — долой старые бараки и коммуналки! — застрою даже самые маленькие города и селения комфортабельным жильем, больницами, школами, детскими садами, магазинами в шаговой доступности, — квартира или дом молодым семьям, стоит только им пожениться, в подарок от государства! И на каждого рождённого ими ребёнка по квартире или дому! — пенсионный возраст снижу лет на пять-десять, чтобы люди становились свободными от наемного труда задолго до дряхлой старости и могли: покупать продукты, одежду, бытовую технику, лекарства и всё, что потребно душе и телу, не на последние деньги. Пенсии повышу так, чтобы старики могли на них путешествовать по всему миру, и не экономили бы на необходимом, не попрошайничали бы и не лазали по помойкам, сорили бы деньгами, — ведь жизнь одна, — чтобы чужестранцы на них смотрели, завидовали и жаждали тоже состариться и умереть в Тартарии, — пусть наши старики нянчат и воспитывают внуков, предоставляя детям возможность заниматься своей карьерой. Понастрою аэродромов рядом с каждым маломальским городом, перелеты по всей стране приравняю по стоимости к автобусным поездкам. Пусть идёт движуха, как внутри живого организма: люди — это красные кровяные тельца, а я — сердце, прокачивающее кровь по венам и сосудам. Зарплаты и гонорары людям, связанным с наукой и искусством, сделаю заоблачными — пусть не знают ни в чём нужды, не думают о материальном, а свободно изобретают и творят. Освоение космоса сделаю одной из приоритетных своих задач: Тартария при мне построит город не только на Луне, но и на Марсе… Но с этим пока что можно повременить…

Все эти планы, которых было громадьё, существовали не только в голове у Дмитрия Дмитриевича, но и в его словах, произнесенных на всю Тартарию во время избирательной компании, так что отступать было некуда, — он не сомневался, что все его благие начинания, будут им продолжены после инаугурации, а обещания, данные народу, выполнены в полном объёме, — ведь ему предстояло стать Президентом Тартарии — страны, обладающей беспредельными ресурсами, — вот только въедливая червоточинка засела в его голове, как в спелом яблоке, так что было очень жаль это осознавать, — вроде здоровое яблоко, а внутри червяк: инородный предмет чёрного цвета, похожий на сгоревшую спичку, даже два червяка, — Дмитрий Дмитриевич не понимал, как теперь от них избавиться, ловил себя на том, что поглядывая вниз себе под ноги, как это делают все люди при ходьбе, старается высмотреть на ковровой дорожке или под ногами гостей, приступивших к ограждению, третью спичку, — она даже начала мерещиться ему всюду, так что когда он вдруг замечал где-то яркий всплеск чего-то чёрного, то с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься туда. Вот была бы картина маслом: инаугурация отменена и перенесена на неопределенный срок, потому что будущий Президент, не дойдя до подиума, стал ползать по полу в поисках чего-то неопознанного.

Не таким-то уж и лёгким, как представлялось, оказался этот путь по красной ковровой дорожке, — два зала были с горем пополам пройдены, правда, никто, кроме самого Дмитрия Дмитриевича, этой тяжести не почувствовал, внешне он выглядел собранным, подтянутым и целеустремленным; створки вторых золотых ворот раздвинулись, пропуская незримого слона, на котором ехал будущий Президент — в зал Триумфа Тартарии, посвящённый всем её Правителям от глубокой древности, хорошим и плохим, добрым и не очень, умным и бесконечно далеким от этого, — все они находились словно снаружи Дворца, заглядывая в его окна, роль которых выполняли картины известных художников; застывшее прошлое окружало их, запечатлённое в красках,