На ужин была паста, напоминающая тонкий кишечник, с песто, напоминающим эктоплазму. Понятие еды в больнице было невероятно широким. И все же Вайолет жадно набросилась на нее. Саллекхана официально осталась в прошлом. Даже если Вайолет предстояло провести остаток жизни в нищете и зависимости от наркотических веществ, она продолжит жить, хотя бы назло родителям. Она перестанет пытаться простить свою мать, а станет работать над тем, чтобы пережить ее. Она поспешила к телефонным автоматам, чтобы успеть перезвонить Николасу до вечернего собрания.

– «Вайолет Фам», – поздоровался он, обыграв название фолк-панк-группы «Violent Femmes» – «Жестокие женщины». – Извини, глупая шутка. Рад, что ты получила мое сообщение. Я отправил письма на оба адреса. Такое чувство, что вернулся в 1994-й. Ты не знаешь, как связаться с Роуз по телефону?

Вайолет почувствовала желание защитить сестру, и оно удивило ее. Она не хотела, чтобы кто-то говорил с ней до того, как этот шанс представится ей самой, – особенно их родители.

– Не-а. Пока Роуз хочет только поиграть в друзей по переписке.

– «Рэмблин Роуз», – присвистнул он, в этот раз обыграв название фильма («Беспутная Роуз»). – Извини, я каламбурю, только если слишком долго сижу за работой. По крайней мере, она с тобой на связи. Я поговорил с детективом Доннели из отдела полиции Кингстона – он унаследовал это дело после того, как предыдущий следователь перевелся в другой департамент. Похоже, Роуз объявили исчезнувшей добровольно на основании ее финансовых операций и совершеннолетия. Закон признает ее право не общаться с родственниками, но Доннели сказал, что все равно просмотрит дело, чтобы мы могли поговорить с ней и убедиться, что она не подвергалась никакому насилию, пока жила дома.

– Нет смысла, – сказала Вайолет. – Не было никакого физического насилия. Только эмоциональное.

– Эй, – возразил он мягко. – Насилие есть насилие. И как по мне, эмоциональное – одно из худших. Гарантирую, что практически каждая избиваемая женщина была ребенком, который подвергался эмоциональному насилию. В особенности те, которые приходят, рассказывая, что это все их вина и они просто не могут перестать провоцировать обидчика.

– Ну да, конечно. Судя по тому, что рассказывают здесь девчонки, сомневаюсь, что многие судьи по семейным делам разделяют твое мнение.

– Сейчас все меняется, – ответил он. – Суд во Флориде признал мать виновной в доведении дочери-подростка до суицида. Она никогда не поднимала на нее руку. Но она заставила ее работать танцовщицей и жила на ее чаевые.

– С моей сестры пылинки сдували, пока она не сбежала. Единственный шест, к которому она когда-либо прикасалась, – это удочка. А если подумать, она, наверно, и этого не делала.

От выдоха Николаса зашуршало в трубке, а по спине Вайолет побежали мурашки.

– Ну, я бы почувствовал себя гораздо лучше, если бы смог с ней поговорить. Я смогу узнать, есть ли у нее какие-то идеи по поводу ситуации с Уиллом, а заодно смогу убедиться, что этот Дэмиен нормальный парень.

– Николас?

– Да?

Вайолет хотела спросить, могла ли она обращаться к нему по имени, а еще – почему он общается с ней так доверительно. Но она не была уверена, что вынесет, если он ее отвергнет, сказав, что просто следует протоколу. Какой-то злобный, параноидальный внутренний голос – эхо Джозефины – убеждал ее, что Николас просто выкачивает из нее информацию, которую сможет использовать против нее. Вместо этого она спросила:

– Насколько сложно выйти из-под опеки родителей?

– По-разному. Тебе придется подождать год, пока тебе не исполнится семнадцать, съехать от родителей, отказаться от любой финансовой поддержки с их стороны, найти работу.

Вайолет позволила себе на секунду задуматься, наймет ли ее миссис Деккер на полный рабочий день, но следующая мысль обрушилась на нее тонной кирпичей: если она откажется от родителей, она, возможно, не сможет оставаться в Стоун-Ридж. В городе с населением чуть больше тысячи человек она будет неизбежно сталкиваться с ними в аптеке или банке, а между тем мать будет распространять о ней бог знает какие слухи среди своих друзей в историческом обществе и церкви Святого Петра. Джозефина была слишком могущественна. Ей уже неделю удавалось держать Вайолет взаперти, и кто знает, сколько еще вреда она сможет ей причинить, если дочь будет жить от нее лишь в паре кварталов? Нет, Вайолет придется переехать в город с хорошим транспортным сообщением и большим выбором вакансий вроде продавца в магазине или бариста. Если не Нью-Йорк-Сити, то хотя бы Хадсон. Можно, конечно, обратиться за помощью к Берил, но она больна, и ей не до Вайолет. А главное, дом Филдов – это первое место, где мать станет ее искать.

– Возможно, ты имеешь право на медицинскую помощь и льготный кредит на образование, – продолжил Николас. – Ты могла бы закончить среднюю школу в местном колледже, где твои баллы могут зачесть при поступлении в старшие классы. Но прекращение опеки – это не полный разрыв, которым он тебе кажется. Тебе по-прежнему нужно будет разрешение родителей, чтобы получить водительские права или обычное медицинское обслуживание. Но я помогу тебе оформить все документы, если ты решишь это сделать.

Вайолет была поражена его готовностью помочь.

– Спасибо. Я просто перебираю варианты.

– Нет проблем. Кстати, можно еще один вопрос? Ты не помнишь, сколько лет было Уиллу, когда у него диагностировали аутизм?

– Это было в прошлом году, – ответила Вайолет, – значит, ему было одиннадцать. Я полагаю, у вас есть его медицинская карта?

– Еще нет. Если до этого дойдет, я могу попробовать получить ее через суд. В любом случае, мне просто было интересно. Одиннадцать – это поздновато для начала аутизма.

– Думаю, мама просто как-то посмотрела вечернюю передачу о высокофункциональном аутизме и вбила себе в голову, что Уилл подходит под описание. Первый доктор не был уверен, поэтому она потащила Уилла за вторым и третьим мнением.

– Ты помнишь, какими были другие два диагноза?

– Мама так и не сказала.

– Как ты думаешь, Уилл их знает?

– Сомневаюсь, что она ему говорила.

– Ты беспокоишься о брате? Как ты думаешь, с ним все в порядке?

– Внутри нашей семьи с ним все лучше, чем с любым из нас. А за пределами нашей семьи…

– Вайолет, ты можешь предположить хоть одну причину, по которой твоя мама хотела бы навредить Уиллу?

Было невозможно приписывать их матери нормальные человеческие мотивы, но Вайолет и в самом деле не могла представить, чтобы Джозефина была способна зайти так далеко.

– Я не знаю, – честно призналась Вайолет. – Может, все дело в том, что Уилл совсем скоро станет подростком. А мама принимает пубертатный период очень близко к сердцу и ведет себя странно.

Каждый нормальный подростковый этап отвоевывался с боем. Их мать заставила Роуз надеть на первые школьные танцы бесформенный спортивный костюм. Она то и дело «случайно» оставляла косметичку Вайолет на батарее в ванной, в результате чего плавилось все ее содержимое.