Волкодав скосил глаза и признал в нём одного из вчерашнихгуляк. Того крепкого, которого пришлось успокаивать дважды. Под глазом у парнякрасовался великолепный синяк, да и шеей по сторонам он старался особенно некрутить. Что он здесь потерял? Сквитаться решил?.. Волкодав равнодушноотвернулся от него и вновь принялся за работу.

Некоторое время возчик молча переминался с ноги на ногу,глядя, как равномерно двигается его спина. Волкодав не оглядывался, и наконецсзади послышалось робкое:

– Эй, венн…

Волкодав не спеша повернул голову. Здоровенный парень тискалв ладонях кожаную шапку, и чувствовалось, что одна рука у него болит до сихпор. То есть вид у детинушки был совсем не задиристый. Скорее наоборот:смущённый и даже просящий. На всякий случай Волкодав не стал отвечать, нотряпку положил. Послушаем, что скажет.

И парень, не поднимая глаз, попросил:

– Отдай мне мой пояс с ножом, венн.

Сквозь бурый загар на его лице проступала яркая малиноваякраска. Он помялся ещё и добавил совсем тихо:

– Пожалуйста…

Волкодав сел на корточки, сложил руки на коленях ипоинтересовался, глядя на него снизу вверх:

– А с какой стати мне его тебе отдавать?

Тот так и не отважился посмотреть ему прямо в глаза, иВолкодав подумал, что краснеть подобным образом можно было только от стыда.

– Мне… от батюшки он… – глядя в сторону, ответилсольвенн.

У Волкодава на дне заплечного мешка хранилось сокровище:старый-престарый молот, которым некогда работал его отец. Единственноенаследие, чудом перешедшее ему от родни. Волкодав скорее согласился бы отрубитьсебе руку, чем его потерять. А этому вот дурню предстояло вернуться домой ирассказывать там, как сберегал родительскую памятку. Что утратил её не в правомбою, защищая жизнь друга или добро. Что напился пьяным и сдуру замахнулсязаветным ножом на встречного венна, как выяснилось, слишком ловкого драться…

Волкодав едва не велел молодцу выкатыватьсяподобру-поздорову вон из харчевни. Но посмотрел ещё раз на густо-малиновую рожумолодого сольвенна… и передумал. Парень, как видно, стыда ещё не забыл, и уВолкодава, человека далеко не мягкосердечного, что-то шевельнулось внутри.Бросив тряпку, он поднялся на ноги, отметив про себя, как попятилсягоре-драчун, и ушёл по всходу наверх. Благо помнил, который из трёх поясовотнят был у просителя.

Нелетучий Мыш спал на подушке, целиком запелёнутый в чистуютряпочку. Наружу выглядывала только ушастая голова да задние лапки. Зашиваниекрыла увенчалось отменным успехом, но на всякий случай Тилорн почти не позволялзверьку просыпаться: только для еды, да и то не полностью. Полусонный Мышглотал хлеб с молоком и вновь сладко засыпал, не обращая ни малейшего вниманияна повязку. Волкодав хотел погладить пальцем чёрную мордочку, но не отважился.Взял пояс и вышел так же тихо, как и вошёл.

Самое обидное, нож был заметно лучше двух оставшихся:длинный, с крепким, хорошей работы клинком и гладкой костяной рукоятью. Рукоятьэта, правду молвить, ввела Волкодава в некоторое сомнение. Выглядела она неотцовым наследием, а скорее так, будто её купили на торгу седмицу назад.Скажем, поставили вместо старой, надтреснутой. Волкодав пригляделся к лезвию.Умелый кузнец расположил между железными полосами тонкую стальную пластину:снашиваясь при работе, такие клинки сами себя точат. Вот только лезвие вовсе небыло стёрто или выедено возле основания, как случается у старых ножей.

Волкодав пожал плечами. Вряд ли парень соврал ему. Если онврал, значит, либо сам был глупцом, либо его держал за беспросветного дурака. Ина то и на другое было мало похоже. Скорее, старый батюшка действительноподарил наследнику нож. Только не прадедовский, а ещё тёпленький, с наковальни.Мало ли что в жизни бывает. Волкодав взял пояс и спустился по лестнице вниз.

Он шёл по ступенькам и думал о том, что, наверное, долженбыл что-то сказать. Что-нибудь насчёт того, чтобы больше не срамился. Он знал,что промолчит. Такое говорить без толку. Рожоного ума нет, не дашь и учёного. Аесть, сам всё поймёт.

Он отдал парню нож, и тот только что не бухнулся перед нимна колени:

– Спасибо, венн…

Волкодав повернулся к нему спиной и вытащил из ведра тряпку.

В крохотной комнатушке, предназначенной дляодного-единственного человека, оказалось уже четверо постояльцев. Погодадержалась тёплая, и Волкодав решил, что кому-то придётся уйти ночевать во двор.А лучше, если двоим. Волкодав рассудил, что одним из двоих будет он сам. Вторымже… Он снял с деревянного гвоздя свой старый шерстяной плащ и позвал Эвриха:

– Пошли.

Молодой аррант двинулся следом за ним послушно, хотя и безбольшого желания. Но едва он успел сделать шаг, как мимо него проскользнулаНиилит.

– Лучше я… – сказала она и, смутившись почти дослёз, низко опустила пушистую голову. Эврих уставился на неё в немом изумлении.Волкодав посмотрел на девушку, потом на весело щурившегося Тилорна. Короткокивнул и повесил на руку плащ.

Эврих проводил их глазами…

– Какое сокровище! – сказал он, полагая, чтоВолкодав уже не мог его слышать. – Какое сокровище! И какому зверюдосталось!..

Тилорн сел на кровать и широко улыбнулся. В отличие отЭвриха, они с Волкодавом хорошо знали саккаремский закон: молодой девушке ни вкоем случае не следует ночевать наедине с человеком, которого она считает своимженихом.

– Ниилит действительно сокровище, – сказал онЭвриху. – А в остальном, друг мой, ты заблуждаешься. Весьма дажезаблуждаешься!

* * *

Волкодав принёс несколько охапок соломы, которую предполагалосьназавтра разбросать по полу корчмы. Ниилит постелила тёплый старый плащ, снялабашмачки и скоро уснула, по обыкновению свернувшись калачиком. Волкодав лежалрядом с ней и смотрел в бледное небо, слушая невнятный шум затихающего города.Бок и бедро ощущали нежное, доверчивое тепло её тела, и Волкодав вспоминалвиденное когда-то в детстве: громадный грозный пёс, растянувшийся на солнышке укрыльца… и маленький трёхцветный котёнок с коротким хвостиком-морковочкой,устроившийся возле самой его морды, в каком-то вершке от страшных клыков…

Потом он в который уже раз подумал о девочке, чьяхрустальная бусина по-прежнему висела у него на ремешке. Волкодав улыбнулся. Онобязательно разыщет её. Через несколько лет, когда она войдёт в возрастневесты. И если его самого до тех пор не убьют. Может, она к тому времениначисто позабудет хмурого парня, сидевшего под розовой яблоней. А может, и непозабудет. Пускай всё совершится так, как отмерила Хозяйка Судеб. Пускай себеидёт замуж за кого пожелает, за него ли, не за него. Волкодав знал, что всёравно будет благодарен этой девочке до конца своих дней. Потому что именно онаобъяснила ему, что он всё-таки жив. Одиннадцать лет перед этим он был мёртв.Даже хуже мёртвого. Как ещё назвать человека, тысячу раз уходившего от смертиединственно ради того, чтобы убить другого человека и умереть самому?.. И лишьв тот вечер впервые дрогнул в нём промороженный кусок льда, который другие людиназывали душой, впервые шевельнулась в груди частица тепла…