Но самое скверное – очертания сольвеннских букв были начистолишены какого-либо понятного смысла. Волкодаву доводилось видеть всевозможныеписьмена, в том числе и такие, что обозначали сразу целое слово. Наверное,рассудил он, их было не в пример легче запоминать. Эти же…

– Сколько всего букв? – спросил он Ниилит.

– Сольвеннских? Тридцать шесть.

Волкодав подумал и переменил своё мнение. Во всех известныхему языках было не тридцать шесть слов, а гораздо, гораздо больше. Он стал былоприкидывать, сколько разных слов можно составить из тридцати с лишним букв… носразу понял, что этого ему не сосчитать до гробовой доски.

Ниилит искоса поглядывала на своего спутника и медленно,внятно читала ему всё новые вывески, особенно стараясь в тех случаях, когдапроизносилось не так, как было написано. Она сразу поняла, зачем ему всё этопонадобилось. Поначалу она едва не ляпнула глупость и не присоветовала емуобратиться к Эвриху или Тилорну, но, благодарение милостивой Богине, вовремяприкусила язык. Волкодав был горд и очень упрям, это она уже поняла. Если онрешил поучиться именно у неё, значит, была какая-то причина. Ниилит хотеларасспросить его, но не решалась. С Волкодавом надо бояться только небесногогрома, но и запросто обо всём с ним не поговоришь, это всё-таки не Тилорн.Волкодав больше напоминал ей растение сарсан, водившееся в её родных местах.Тронь его, и плавучий лист сейчас же свернётся в зелёный, утыканный колючкамишар…

Волкодав вдруг остановил её, поймав за плечо:

– Погоди… попробую сам.

Он не дал себе поблажки. Вывеска над дверью корчмы состоялааж из двух слов, а рядом был изображён здоровяк с огромным ножом, схвативший закрутые рога упирающегося барана.

– «Бараний Бок», – осторожно, точно идя по болоту,прочитал Волкодав. – Правильно?

– Правильно! – радостно подтвердила Ниилит,заглядывая ему в глаза. И добавила искренне: – У тебя очень хорошо получается.Ты такой умный!

Только Эвриху этого не говори, подумал венн. Упадёт ведь.Воодушевлённый успехом, он с ходу прочитал ещё две вывески и ни разу не ошибся,хотя в одной из надписей встретилась незнакомая буква. Вот только чувствовал онсебя так, будто полдня грёб, и всё против течения. Он вспомнил, как Эврих кололдрова и с непривычки сразу нажил мозоли. Ум тоже можно намозолить, оказывается.

– Ты мне как-нибудь потом нарисуй все буквы, –попросил он Ниилит. – Хорошо?

* * *

– Сама-то ты как грамоте обучилась? – спросил оннемного погодя, когда оба сочли, что для первого раза более чем достаточно.

Ниилит почему-то опустила голову.

– Меня научил наш почтенный сосед… да прольётся дождьему под ноги, если только Лан Лама ещё не унёс его душу на праведные небеса…

Волкодав вспомнил:

– Тот самый, что ещё хотел купить тебя в жёны?

Ниилит только кивнула.

Ну ничего себе сосед, подумалось венну. Ниилит как-торассказывала о нищем городишке между плавнями и океаном, где ей довелосьвырасти. В подобной дыре сойдёт за великого грамотея любой, кто способенкое-как нацарапать своё имя. А уж учить… Да кого – соседскую дочку! Волкодавзнал Саккарем, страну робких женщин и спесивых мужчин, мнивших о себе гораздобольше, чем следовало бы. Нет, тут определённо крылась какая-то тайна.Волкодаву и прежде случалось об этом задумываться, другое дело, сперва ему быловсё равно, а потом стало не до того.

– Нечасто, наверное, встречаются такие соседи, –заметил он осторожно. Сам он до смерти не любил, когда его заставлялирассказывать о себе. Значит, и другому вполне могло не понравиться еголюбопытство.

– Он был похож на Тилорна, – печально ответилаНиилит. – Если бы они встретились, они бы обязательно подружились. Онидаже похожи немного… бороды, волосы… Только Тилорн на самом деле молодой, аУчитель был старым…

– И хотел купить тебя в жёны? – подозрительноспросил Волкодав.

Ниилит порозовела под его взглядом.

– Всё… совсем не так, как ты думаешь, – сказалаона венну. – Он жил у нас в ссылке, не имея ничего, кроме своих знаний. Онсам так говорил. Он хотел многому меня научить. Он просто не мог иначе забратьменя у родни…

– Уж не он ли и книги тебе давал? – спросилВолкодав. – Того великого лекаря. Белката… как там его?

– Зелхата, – сказала Ниилит. – БлагородныйЗелхат отбывал у нас ссылку после того, как молодой шад изгнал его из Мельсины…

– Вот как, – проворчал Волкодав. И надолгозамолчал.

Галирадцы, избалованные щедротами Морского Хозяина, с давнихпор привыкли пополнять запасы дров на морском берегу. После каждого штормаволны исправно выбрасывали то ободранные коряги, то обломки разбитыхкорабельных досок, а то и целые брёвна. Всё это до последней щепки сгорало впрожорливых очагах и печах Галирада и служило горожанам немалым подспорьем.Дрова в Галирад привозили издалека, потому что рубить лес вблизи городадавным-давно воспретили волхвы.

А ещё город помнил, как пять лет назад в прибрежных валунахзастрял громаднейший ствол в ошмётках чёрной коры, до того неподъёмный, чтовытащить его не смогла даже упряжка могучих тяжеловозов. Тогда ствол началипилить, но пилы и топоры с трудом его брали. Древесина же оказалась цветакленового листа осенью. Породу дерева опознал чернокожий мономатанский торговец:

– Это благословенный маронг, драгоценный, как слоноваякость. Он не гниёт, почти не горит и отгоняет болезни. Он чёрен снаружи икрасен внутри, как истинный человек. Срубить его – всё равно что убитьчеловека. Тот, кто срубит маронг, целый год живёт в отдельной хижине, не ест заобщим столом и не смеет прикоснуться к жене…

Всё лето до осени плотники разделывали чудовищный ствол,точно китобои тушу пойманного кита, а волхвы с молитвами обходили каждую доскупосолонь, отгоняя возможное зло. Ибо никто не может быть полностью уверен вневедомом.

В тот год купеческий Галирад натерпелся немалого страха. Чтосталось бы с городом, кончись по-иному великая битва у Трёх Холмов, так иосталось никому не известным. Уж верно, сидел бы теперь в городе какой-нибудьсегванский кунс, приехавший с далёкого острова, и всем заправлял по-своему,по-сегвански. Иные теперь ворчали, что, может, было бы не так уж и плохо. Ноэто теперь, когда пережитый страх отодвинулся и стал забываться. Известно,после драки всякий умён, особенно если самому не досталось. А тогда, пять летназад, те же самые люди последнего ратника готовы были носить на руках, неговоря уже о дружинных витязях и о самом кнесе. Посовещавшись, галирадскиестарцы решили свезти драгоценный маронг в крепость и подарить государю Глузду –хоромам на обновление…

Вблизи города бережливые галирадцы подметали берег, словнометлой. Волкодаву и Ниилит пришлось довольно долго шагать вдоль края воды,прежде чем на глаза им попалось несколько более-менее сухих деревяшек, пригодныхв костёр. Городские башни были ещё отлично видны, но в эту сторону местныестарались не забредать. Волкодав знал почему. Море здесь врезалось в сушу узкимзаливом; в сотне шагов от того места, где он растеплил свой костерок,прибрежные валуны превращались в самые настоящие скалы. Чем дальше в глубьзалива, тем выше и неприступней делались поросшие густым лесом кручи. А в самойвершине вздымался исполинский каменный палец, величественный даже на фонеостроверхих снежных хребтов. Говорили, во время штормов прибой там вздымался настрашную высоту. Волкодав пригляделся: несмотря на ясное солнце в тёплыхголубых небесах, у основания пальца, где он вырастал из скальной гряды,белёсыми клочьями плавал туман. Он клубился там всегда – не зря же приметчивые галирадцыиспокон веку прозывали голый каменный монолит Туманной Скалой. И со времёнстоль же отдалённых почитали это место как странное. Тоже, наверное, не зря.Уже на памяти нынешнего поколения сразу два человека пропали там без следа.Вошли в туман и не вышли. Хотя другие люди проходили насквозь безо всякоговреда для себя. Отчаянные парни обследовали утёс от основания до самой макушки,цеплявшей облака. Но так и не обнаружили ни трещин, ни глубоких пещер. Волхвыже, по их словам, чувствовали присутствие силы. Ещё волхвы говорили, что иныепещеры, мол, видны не всем и не всегда.