Торопливо и при этом толком не отдавая себе отчета в том,что делает, Ковригин включил компьютер и ввел имя и фамилию старого тренера впоисковике. Первая же выпавшая ссылка привела его в архив новостей районнойгазетки, где сообщалось об аварии: пьяный водитель, не справившись суправлением, врезался в ограждение дороги. К счастью, никто не пострадал, кромесамого водителя – его с переломами увезли в больницу.

Смутная идея забрезжила в Васином сознании. Он открыл книгуи снова перечитал тот отрывок, где говорилось о трагедии, случившейся с ИваномТрофимовичем. Будучи пьян, тот сел на лошадь, и она сбросила его.

Ковригин перевел взгляд на экран, где висела старая статья,написанная в обличительном духе. «Пьяный водитель, не справившись суправлением, врезался в ограждение».

Идея перестала быть смутной.

«Да нет, быть не может, – отверг ее Ковригин. –Ей-богу, так не бывает».

Идея никуда не уходила. Она сгустилась, как туча, и теперьмогла быть выражена уже словами, а не ощущениями.

Ковригин подтащил к себе тетрадь, в которую были выписаныгерои, потерпевшие от чьих-либо действий. Персонажа, в которого по воле ЛеныДубровиной превратился старый Мешков, там не было – Василий счел егонедостаточно пострадавшим для того, чтобы внести в список. Теперь он написалего имя большими буквами над всеми остальными.

– Совпадение, говорите? – произнес Васявслух. – Совпадение, значит…

Он поиграл этим словом, повертел его со всех сторон. Хорошееслово, оно все объясняет. Совпадения всегда все объясняют. Тем более всего одинслучай…

«А если не один? – спросил кто-то в головеКовригина. – Тогда все становится куда занимательнее».

– Собирайся, – сказала Марта, зайдя в Юлькинукомнатушку. – Пару часов проведем в художественной лавке.

Юлька бросила взгляд в окно. Ветреный майский вечер звалгулять, вдыхать запахи весны, тревожиться непонятно о чем… «Что еще за новостис лавкой? Зачем? Куда?»

– Не стой, как осоловелая тетеря, голубушка моя! –прикрикнула старуха. – Шагом марш в комнату, двадцать минут тебе на сборы.И чтобы выглядела прилично – там будут мои знакомые, не вздумай меня опозорить.

– А что надеть, Марта Рудольфовна?

Старуха ненадолго задумалась.

– Надень платье-«колокольчик». И возьми блеск, которымя тебя мазала в последний раз.

Когда они вышли и ветер вихрем пронесся рядом с ними,взъерошил волосы, по-хулигански запустил озорную теплую руку под подол и зашиворот платья, Юлька даже глаза прикрыла от удовольствия. Старухаостановилась, щелкнула замочком зеленой крокодиловой сумочки, достала крошечныйграненый флакон с заостренной крышечкой.

– Возьми, открой. Да осторожнее, не пролей.

Юлька подергала крышечку из стороны в сторону, затемпотянула вверх, и из откупоренного флакончика донесся незнакомый аромат.

– Можешь попробовать, – разрешила Марта. – Дане бойся, оставь немножко на запястье.

Желто-коричневая капля, расползшаяся на коже, пахла увядшейрозой, подгнившим сеном и чем-то еще, вроде шкурки хищного зверька. Правда,Юльке не довелось нюхать шкурок хищных зверьков – не считать же за них домашнихтолстопузых котов, охотящихся на очередную котлету из сковородкихозяина, – но ей казалось, что сравнение верно передает ощущение отаромата. Запах был совсем не похож на те туалетные водички, которыми когда-топользовалась она сама, – веселенькие, свежие, цветочные.

Юлька еле сдержалась, чтобы не поморщиться, и когда Конецкаясказала, что передумала пользоваться духами, обрадовалась – не хватало еще,чтобы от старухи разило такой вонючкой. Но в такси, когда запах разошелся, онаобнаружила, что принюхивается. Запах был чудным, непривычным. Даже одна каплямигом пропитала ароматом всю одежду, и Юлька сидела в шлейфе духов Марты Рудольфовны,словно в чужом нижнем белье. «Надо же – от меня пахнет, как из склепа, гдепохоронили престарелую любовницу графа вместе с ее любимой кошечкой. Но мне этонравится».

Такси остановилось возле ограды, за которой виднелсятрехэтажный оштукатуренный особняк, белый, с красной дверью, во дворе которогостояло всего несколько машин. Заходящее солнце отсвечивало в верхних окнах.Место было тихое, спрятавшееся за высокими кирпичными домами-великанами,отгораживавшими его от шумных дорог.

– Заезжать не нужно, мы дойдем пешком, –распорядилась Марта.

Возле поста охранника она что-то сказала, и воротаотворились.

– Художественная лавка? – недоверчиво спросилаЮлька, проходя мимо охраны и оборачиваясь на скрип закрываемых ворот. – Имного в ней покупателей?

– Сегодня – только мы, полагаю. Кстати, я представлютебя как внучку своей подруги, если ты не возражаешь. Признаваться, что возишьс собой домработницу, – значит шокировать местную чопорную публику, а я нехочу излишнего эпатажа.

Юлька замедлила шаг, думая, как ей отнестись к этой новости,но ничего не придумала и торопливо догнала Марту. Слова о чопорной публикезаставили ее насторожиться, и она остро ощутила, как глупо смотрится в своемголубом платье-«колокольчик», накрашенная давно вышедшей из употреблениякосметикой старухи, с дурацкой стрижкой на голове. Сама Конецкая в широкихбрюках и черной блузе, сколотой под горлом посверкивающей алой брошью, казаласьпрестарелой герцогиней, решившей осчастливить своим визитом менее знатныхродственников.

Возле деревянной красной двери, оказавшейся неожиданнопростой, с облупившейся краской возле блестящей медной ручки, они остановились.Конецкая окинула Юльку долгим взглядом, и та внутренне сжалась, ожидаяочередного саркастического замечания, которое уничтожит остатки ее гордости засебя и свое преображение. На ум ей пришла акула, лоскутом снимающая кожу снезадачливого ныряльщика. «Куда я только сунулась?! Черт, мне не хватит силдовести дело до конца».

– Должна отметить, что ты хорошо выглядишь, – снепривычной мягкостью сказала старуха. – Мои уроки пошли тебе впрок. Втебе даже – кто бы мог подумать! – появилось нечто, похожее на чувствособственного достоинства. Вот что осанка делает с женщиной.

У Юльки отвисла челюсть.

– Боже, нет! – испугалась Марта. – Только неоткрытый рот! Дорогая, ни одну девушку не может украсить открытый рот, еслитолько она не заливается смехом. Кстати, со смехом тоже нельзя перебарщивать,хотя у тебя, нужно отдать должное создателю, он довольно приятен.

– Вы меня похвалили, – выговорила Юлька. – Немогу поверить!

Конецкая пожала плечами.

– Ты это заслужила. Я всегда говорю тебе правду, порабы уже привыкнуть. Толкни дверь – должно быть, ее уже открыли.

Зарумянившаяся от ее слов, охваченная желанием вести себятак, чтобы удостоиться еще одной похвалы, Юлька поднялась по лестнице за МартойРудольфовной и вошла в просторную мансарду, залитую вечерним светом. Такой иувидел ее Роман Мансуров, готовившийся встретить одну только старую ведьму, авместо этого обнаруживший рядом с ней ангела.