И мне, и остальным. Связываться с тобой он теперь будет через других людей. Выполняй его поручения, но дома лучше не бывай»

Подчерк был корявым, и они с трудом разбирали слова, которые писал Матросов. Но в конечном итоге все сложилось в конкретную картинку, где сосед бабы Зины был лишь пешкой, ниже самого Матросова, который почему-то считает, что прячется в СИЗО. Новые фрагменты хоть и появлялись, но цельную картинку им таки не удавалось сложить, и она становилась только размытее. До остановки оставалось идти еще пару минут, но перед тем, как свернуть на небольшую тропинку, Сизый вновь остановился и осмотрелся вокруг. По его мрачному лицу было видно, что он сомневался. В итоге разум сдался и победило сердце. Сизый развернулся и направился к зданию из серого камня.

— Зайдем на пару минут.

Щегол впервые оказался внутри милицейского участка, и потертые стены с порванным линолеумом напоминали городскую больницу. Щегол молча шел за Сизым, заглядывая за распахнутые двери. На него со всех сторон смотрели напыщенные дядечки в голубой форме. Они хмурились, прочищали горло и переговаривались между собой. Сизый завернул за угол и зашел за одну из таких дверей.

— Добрый день, Павел Викторович! — он сразу же плюхнулся на небольшой диванчик. — Мы тут были рядом, решили заскочить к вам. Не помешаем?

— Проходите, — светловолосый и остроносый мужчина улыбнулся, оголяя ямочки на щеках. — По поводу Матросова?

— Да, как продвигается дело?

— Все еще тишина. Вы ошиблись, и у Матросова в доме нет ничего, что можно было бы привязать к наркотикам. Наверное, он и правда всего лишь зависимый бедолага.

— Не может такого быть, — Сизый провел пальцами по своим волосам. — Он не может быть в последнем звене. Попробуйте поискать еще.

Огинский широко улыбнулся и медленно кинул Сизому. Этот жест показался Щеглу странным. Наверняка он желает как можно скорее избавиться от назойливых Птиц и сходить попить кофейку. Сизый постарался сгладить углы.

— А вообще, я так благодарен Вам, что Вы так много делаете для нас. Нам очень повезло, что Вы пришли на смену Красикову.

— Я поистине благодарен Красикову, что посвятил меня в ваши дела. В институте я даже и мечтать не мог о подобном, — Огинский поднялся из-за стола и, сцепив руки за спиной, прошелся по кабинету. — Когда он появился у нас на кафедре, то долго всматривался в нас, а потом каким-то случайным образом выбрал меня.

— То есть он специально искал человека, которого сюда поставить?

— Не утверждаю, но догадываюсь, что это так, — он постучал костяшками по подоконнику. — В конце концов, первого встречного к вам сюда не отправили бы. Дела то непростые.

— А он ответственно подошел к делу, — Сизый одобрительно кивнул. — Дайте знать по делу о Матросове.

Сизый поднялся с дивана и, подхватив Щегла под руку, вышел из кабинета. Щегол за время их милой беседы не проронил ни слова, и в голове у него даже не находилось варианта о том, зачем Сизый вообще пошел туда. Начинало вечереть, и этот день, как и все дни до этого, пролетели незаметно и быстро. Каждый день проходил в немом напряжении и ожидании спокойствия. С каждым днем все сильнее накатывало неизбежное будущее, которое вряд ли будет хорошим. Но Щегол так сильно верил в то, что Сизый прав и они действительно прорвутся.

— Зачем мы ходили к Огинскому? — до Гнезда оставались считанные шаги.

— Чиж не может найти на него что-то стоящее, вот я и решил помочь.

— Думаешь, он спасибо скажет?

— По крайней мере, будет чуть меньше ворчать.

Щегол недолюбливал Чижа за его вечный негатив и отрешенность. Чиж не выходил из Гнезда, постоянно находился то в их комнате, то за своим компьютером. Он смотрел свысока на Щегла, прямо как Сорока, и очень редко принимал участие в обсуждениях общих дел, особенно если Щегол отстаивал там свою позицию. Сизый верно подметил, что Чиж в их школьной вселенной был бы отдельной величиной. В Гнезде горел свет, а значит, гостиная была наполнена Птицами. С самого порога был слышен смех Сороки и другие голоса. Сорока сидела на диване и заливисто смеялась, припав щекой к груди Чижа, что не переставал подливать масло в огонь, и продолжал шутить. Сизый остановился в проеме и изумленно распахнул глаза, а после усмехнулся.

— Зря ходили к Огинскому. Чиж нашел другое лекарство от вредности, — шутку Щегла он не оценил и молча прошел дальше в комнату.

— О, вы вернулись? — Чиж обернулся и встретился взглядом со Щеглом. — Может, послушаем новые кассеты? А то так и не дошли руки до них.

— Только не здесь, — Ласточка вышла из комнаты Глухаря. — У Глухаря снова боли. Я дала ему лекарства. Сейчас он спит.

— Тогда наверх? — Сорока подхватила магнитофон и потащила его на второй этаж. — Мы тихо, обещаю, — она выпятила нижнюю губу и после того, как Ласточка махнула рукой, продолжила тащить его наверх.

Ласточка бросила на Щегла недовольный взгляд, а после скрылась за входной дверью. То мимолетное видение на тренировке растворилось и сейчас Щеглу казалось, что не было той девушки, что сожалела ему, помогала и была такой доброй. Быть может, все этот ему привиделось и на деле Ласточка и вправду холодная и непоколебимая. Оставив попытки разгадать Ласточку, Щегол пошел следом за Сорокой и Чижом на второй этаж в надежде, что слушать они будут не Сплина. В главной комнате на полу сидела лишь Сорока, поставив перед собой магнитофон.

— А где…?

— Чиж ушел Сизого звать.

— Что слушать будем? — Щегол сел напротив Сороки.

— Против «Король и Шут» что-то имеешь? — Сорока сощурила глаза.

— Нет.

— Жаль. — Сорока пожала плечами. — Будем слушать их.

Хватило минуты, чтобы Чиж вытащил Сизого из комнаты и заставил его присоединиться к совместному прослушиванию новых кассет. Сорока вставила кассету в магнитофон, и заиграли отрывистые звуки электрогитары, сопровождающиеся барабаном. Чиж качал в такт головой и прикрыл глаза, наслаждаясь звуками рока. После он открыл глаза и посмотрел на Сизого. Он ухватил его за плечи и начал трясти в воздухе.

— Тебе тоже нравится та песня! Хватит дуться! — Чиж шипел как уж, помня о том, что не нужно будить Глухаря.

В отличие от Ласточки, Сизый не умел долго сохранять на лице маску непоколебимости и вскоре начал изображать, будто в руках у него гитара. Глядя на эти дурачества, Щегол не мог сдержать смеха. Когда песня закончилась, Сизый немного убавил звук на магнитофоне. Он окинул взглядом Птиц, что сидели рядом, и приподнял уголки губ в хитрой улыбке.

— В роли лесника из этой песни