неприятных ситуаций. Ведь кто-то из соседей запросто мог унести ключ с собой, и если кому-нибудь понадобится зайти в комнату, придется разыскивать человека с ключами. Поэтому мы забирали с собой ценные вещи, а в номере оставляли только одежду да ненужные принадлежности вроде картонок или холстов.

Кира положила свой этюд на кровать, потом полезла в шкаф, куда положила свои холсты.

– Закат, видимо, будем быстро писать, поэтому надо найти холстик поменьше, – вслух размышляла она. Я ждала ее около двери. Внезапно Кира застыла на месте, с ужасом глядя на полку в шкафу. Я поняла – творится что-то неладное. Я быстро подошла к девушке и посмотрела в шкаф.

Одной полки девушке не хватило, чтоб уместить все свои холсты – некоторые были очень большие, гораздо больше того формата, на котором я рисовала натюрморт из куба и шара. Уходя на пленэр, Кира уложила холсты аккуратной стопочкой. Вот только теперь эта стопка аккуратно не выглядела – с деревянных подрамников свисали обрезки белой грунтованной ткани, которая раньше была натянута плотно, точно барабан. Ни одного целого холста не осталось – кто-то зверски изрезал все острым, заточенным точно бритва, ножом.

Глава 7

Сказать, что на Киру увиденное произвело сильное впечатление – это не сказать ничего. Она несколько минут смотрела на изуродованные холсты, потом медленно сползла вниз, на пол, и привалилась к ножке кровати. Ее тело сотрясали беззвучные рыдания, по щекам текли слезы. Я быстро дала Кире успокоительное, заставила ее проглотить таблетку и запить ее стаканом воды. Это не помогло – у девушки была истерика. Я побоялась давать ей еще лекарство – кто знает, вдруг ей станет плохо от двойной дозы, поэтому отвела Киру в медпункт, который, к счастью, находился недалеко от нашего корпуса.

В маленькой комнатке с кушеткой и рабочим столом с компьютером сидела дежурная медсестра. Мы ввалились в медпункт, и светловолосая полная дама в медицинском халате с изумлением посмотрела на нас. Я практически тащила на себе Киру – девушка шла нетвердой походкой, и я боялась, что она упадет в обморок.

– Что случилось? – медсестра вскочила со стула и подошла к нам. – Что произошло?

– У моей подруги нервный срыв, – коротко пояснила я. – Кто-то уничтожил ее холсты, я дала Кире успокоительное, но лучше ей не стало.

– Что давали? – деловито спросила женщина, укладывая мою клиентку на кушетку. Та буквально свалилась на койку, но глаза Киры оставались открытыми. Она бессмысленно смотрела в потолок.

– Вот дожили, называется! – проворчала медсестра. – Никогда такого не было, чтоб в лагере чужие вещи портили. Кошмар какой-то!

Она вытащила из ящика своего стола аптечку с лекарствами и обратилась ко мне:

– Что вы ей дали? Какой препарат?

Я сказала название успокоительного, и медсестра вытащила упаковку таблеток.

– Это должно ее успокоить, – произнесла она. Подошла к Кире, ласково проговорила:

– Солнышко, выпей таблеточку, тебе сразу станет лучше… Вот, запей водичкой…

Кира послушно проглотила пилюлю, потом медсестра повернулась ко мне.

– Вот, возьмите это лекарство, – она протянула мне одну таблетку какого-то препарата. – Дадите ей через час после приема успокоительного. Это для работы головного мозга, после сильных стрессов надо пропить курс этого лекарства. Пока пусть выпьет одну таблетку, завтра придете ко мне и посмотрим на состояние пациентки.

– Как называется препарат? – с подозрением спросила я. – Позволите посмотреть аннотацию?

– Хорошо, раз вы мне не доверяете… – немного обидчиво произнесла женщина. – Минуту, вот, держите…

Я прочитала название лекарства и аннотацию к нему. Препарат был мне знаком, я помнила, как он выглядит, и таблетка, которую дала мне медсестра, не была подделкой. Я поблагодарила ее и вернула аннотацию.

– Идите в корпус, скоро ваша подруга должна уснуть. Только обязательно дайте ей выпить таблетку, чтобы завтра она чувствовала себя хорошо. От успокоительных нередко развивается побочное действие – усталость и сонливость. Постарайтесь пока убрать фактор, вызвавший сильный стресс. Вы говорили, художественные принадлежности попортили?

– Да, – кивнула я.

– Вот и уберите их с глаз долой, – посоветовала мне медсестра. – А то завтра все может повториться, тогда это точно негативно скажется на психике девушки…

Да уж, психика Киры точно не выдержит еще одного потрясения, подумала я про себя. Поблагодарив участливую медсестру, я помогла Кире встать с кушетки. Та и впрямь выглядела сонной – видимо, лекарства подействовали. Я довела ее до комнаты, где никого из наших соседок не было, уложила на кровать. Кира тут же уснула. Я поставила будильник, чтоб не пропустить время приема второй таблетки, и открыла шкаф с изувеченными холстами.

Кто-то действительно постарался – это надо же так изрезать холсты, не оставив ни одного живого места. В принципе, холст натягивался на подрамник – судя по конструкции, поэтому если снять ткань, подрамник можно использовать снова. Я изучила повреждения ткани. Как я и думала, резали острым ножом или бритвой. У кого мог иметься нож? Да у любого студента, мне же продавщица в художественном магазине говорила, что карандаши точат канцелярским ножом. А новый нож достаточно острый, и порезать холсты им можно очень быстро.

Я вытащила холсты с твердым намерением засунуть их под свою кровать и сверху чем-нибудь загородить. Вдруг мой взгляд упал на сложенную в четыре раза бумажку, которая находилась между подрамниками. Я вытащила из сумки перчатки, которые всегда надевала при изъятии улик, чтобы не оставить своих отпечатков пальцев, затем развернула лист. На нем был напечатан текст – бумага тонкая, такая используется для принтеров. Записка гласила:

«Нравится? Знаешь, это ведь не холсты изрезаны. Это то, что скоро произойдет с тобой. Готовься».

Я перечитала послание несколько раз и порадовалась, что Кира его не увидела. Иначе не представляю, что могло с ней произойти, хотя хуже уже некуда. Я сложила записку и положила ее в свою сумку, незачем Кире читать это. Вытащила оставшиеся холсты с полки, тщательно проверила шкаф – вдруг преступник оставил какую-нибудь улику? Но ничего, кроме записки, там не было. Я положила холсты под кровать, сама села на кушетку и задумалась.

Итак, преступник снова заявил о себе. Я понимала, что это – не шутки, злоумышленник переходит к более жестоким мерам. Представляю, что значат для Киры холсты – для меня-то это всего лишь