— Эндрюз, — назвала Пакстон свою фамилию сидящейза стойкой милой девушке-клерку в белом аодай, традиционной вьетнамской одежде,состоящей из брюк и облегающей длинной туники. Большинство аодай были белыми,но встречались и цветные.

— Эндрю? — девушка недоуменно уставилась наПакстон.

— Пакстон Эндрюз. Из «Морнинг сан»,Сан-Франциско. — Пакстон слишком устала, чтобы быть терпеливой илиобворожительной. Все, чего она хотела, — это душ и постель. Даже раноутром воздух был раскален. Пакстон не привыкла к такой жаре, от вентиляторов напотолке не было никакого толка. Девушка поискала ее имя в регистрационномжурнале и пожала плечами.

— Мистера Эндрюза еще нет. Вы его жена? Его знакомая?

— Нет. — Пакстон чертыхнулась про себя. — Менязовут Пакстон Эндрюз. — Она заметила, как два вьетнамских мальчиканаблюдают за ней, посмеиваясь, так же, как и двое мужчин в холле — одинприлетел на том же самолете, что и Пакстон, другой вошел с улицы. Оба ещехорошенько не проснулись, но внимательно разглядывали Пакстон. Один — сильный,темноволосый, лет тридцати пяти, второй — гораздо старше, с морщинистым иобеспокоенным лицом. Она заметила и их, но сейчас не было никакого желаниязаводить беседу или знакомиться. Она хотела только комнату, душ, постель, ипобыстрее. Тем временем девушка за стойкой так и не поняла ее.

— Меня зовут Пакстон Эндрюз.

— Вы мистер Эндрюз? — хихикнула девушка, и Пакстонтоже рассмеялась. За два часа пребывания здесь она уже побывала СдобнойБулочкой, проституткой и вот теперь стала мужчиной. Интересное начало.

— Да, — она начала заново. — Меня зовутПакстон Эндрюз. У вас заказан для меня номер?

Наконец девушка закивала утвердительно. Мужчины следили какбы ненароком за тем, что происходит. Девушка подозвала мальчика, дала ему ключот комнаты на третьем этаже как раз под баром на террасе.

Пакстон пошла за мальчиком, которому было не больше восьмилет, он тащил рюкзак, оставив ей только маленькую сумочку. Когда они добралисьдо номера. Пакетом вручила ему двадцать пять пиастров, он улыбнулся и побежалвниз. Это был очаровательный мальчик, глядя на него, трудно было поверитьрассказам про здешних детей, которые если не попрошайки, то убийцы. Но этот такнепосредственно обрадовался монетке, которую она ему протянула. Пакстон вошла вкомнату и тут же заметила, как орда тараканов пересекает ковер на полу.Вскрикнув, Пакстон бросилась топтать их, потом заглянула в ванную.

Там было чисто, ванная была отделана белыми изразцами,напоминающими о былом французском влиянии. Мало что изменилось здесь с тех пор,как они покинули Сайгон. Та же жара, те же тараканы и непрерывная война.Единственное новшество, может быть, это встроенные, дребезжащие кондиционеры вовсех комнатах. Их шум напоминал Пакстон о доме, и ей стало уютнее в номере. Одеждаприлипла к телу, пока она добиралась из аэропорта в раскаленной и душноймашине; Пакетом подумала, что, наверное, напоминает сейчас выжатую тряпку.

Она умылась и наполнила ванну. В постель она легла уже ввосемь часов утра, открыв окна, в которые хлынули шум проснувшегося Сайгона инепременная вонь бензина. Пакстон лежала и воображала, каким показался СайгонПитеру в день приезда, хотя, наверное, он не успел увидеть его. Его, как и ееспутников, прямо в аэропорту посадили в грузовик и отправили или в Лонгбинь,или в Нхатранг, или в Дананг, или бог знает куда еще, куда Пакстон толькопредстояло поехать, но сейчас она могла лишь спать.

Она закрыла глаза, но сон не шел, слишком много было вголове мыслей, переживаний, планов. Солнце уже стояло высоко над городом,Пакстон вздохнула, открыла глаза и потянулась.

Взглянув наверх, улыбнулась. На подоконнике сидела птица игромко чирикала.

— Добро пожаловать в Сайгон. — Пакстонперевернулась.

Как только она произнесла это, ей послышался какой-то звук,затем она почувствовала, что в номере кто-то есть. Пакстон быстренькозавернулась в простыню и села у спинки кровати. В тот же момент в комнату вошелвысокий темноволосый мужчина.

Он был в форме, на которой не было карточки с именем, формане была похожа на американскую.

— Что вы здесь делаете? — Она хотела закричать, ноне решилась, прижалась к спинке и повыше натянула простыню.

— Вы оставили ключ в двери ночью. Я не стал бы делатьэтого на вашем месте. — Он отметил, насколько она хороша, но не подалвиду. Один из мальчиков в холле рассказал ему про новую гостью, поселившуюся вэтом номере, очень красивую девушку, так и сказал.

Кроме того, он слышал про нее от своих коллег, наблюдавшихза ней рано утром. Он подошел к кровати и протянул ключ. — Я хотел простооставить его в прихожей. — Пакстон заметила, что он говорит с легкимакцентом. Кто он — англичанин или австралиец?

— Я… ax… — Пакстон покраснела до мочек ушей, подумав,не просвечивает ли простынка. — Да, спасибо…

Он улыбнулся, удивившись ее смущению.

— Нет проблем. Кстати, меня зовут Нигель Оуклифф.

«Юнайтед Пресс», Австралия. — Но огонек в глазахвыдавал отнюдь не невинные намерения.

— Пакстон Эндрюз, из «Морнинг сан», Сан-Франциско. —Она не стала пожимать руку, опасаясь, что сползет простыня.

— Я надеюсь увидеть когда-нибудь больше.

Такие намерения совсем обескуражили Пакстон, ей стало не посебе. Нигель с легким поклоном вышел из комнаты, так же незаметно, как вошел.Пакстон осталась сидеть на постели, завернутая в простыню, с сильно бьющимсясердцем. Очередной урок ей. Надо же быть такой идиоткой, чтобы оставить ключ вдвери в зоне военных действий.

«Господи, — пробормотала она про себя, — помогимне»; Она заперла дверь изнутри и выглянула в окно. Если смотреть на улицу Тудочуть прищурившись, можно подумать, что ты в Париже. В два часа дня Пакстоннужно было явиться в офис «Ассошиэйтед Пресс» в Эден-билдинг на площади. Онавстала, умылась, надела легкое хлопчатобумажное платье нежно-голубого цвета,которое больше подходило к здешней погоде, чем джинсы, и поспешила вниз вресторан позавтракать. Когда вошла, в зале почти никого не было, в основноммужчины в форме или походной одежде, правда, некоторые в легких рубашках.Вьетнамки были в национальных нарядах аодай — белых платьях, надетых поверхшироких прозрачных брюк, очень изящно обволакивающих фигуру. В этот моментПакстон была единственной западной женщиной в ресторане; в противоположном углуона заметила Нигеля Оуклиффа, смеющегося над чем-то вместе с незнакомцем идвумя мужчинами, которых она видела утром в холле, и подумала, не над ней лиони хохочут. Пакстон почувствовала себя ничего не знающим новичком. Оназаказала бульон и омлет; французское влияние ощущалось везде: в оформлениизала, в меню, в приготовлении блюд.

Она уже расправилась с омлетом и маленькими глоткамиотпивала кофе, привыкая к обстановке, когда около нее остановился НигельОуклифф со своими приятелями.