— Думай о себе. — Марджори шла с ней рядом,стараясь не вспоминать о сыне. — Будь внимательна к тому, что ешь. —Все рассмеялись, а Габби и Пакстон обнялись напоследок. Две девушки любили другдруга, как сестры, и были знакомы уже четыре года.

— Я люблю тебя, сумасшедшая. Будь осторожна, Пакси,пожалуйста, если с тобой что-нибудь случится, я умру. — Пакстон пожала ейруку и разворошила рыжую копну волос.

— Не разродись еще раз до того, как я вернусь. —Последнему мальчику было всего три недели, и Габби улыбнулась сквозь слезы.

— Позаботься о себе, Пакс. Мы будем скучать потебе. — Мэттью ласково прижал ее" Пакстон отошла и оглянулась.

— Я приеду домой на елку. — О таком срокекомандировки они условились с Эдом Вильсоном. Шесть месяцев в Сайгоне, и затемдомой на Рождество.

Они смотрели, как она тащит на плече огромный рюкзак ималенькую сумку. Она была в высоких бутсах, похожих на военные, джинсах ифутболке, новенький фотоаппарат «Никон» болтался у нее на шее. Она еще разобернулась в воротах и помахала им, стараясь побороть слезы и горькие мысли оПитере. Пакстон добралась до самолета, к трапу на С-141 она подошла вместе смальчиком, похожим на подростка, чьим-то младшим братом. У него были пшеничногоцвета волосы, круглое детское лицо, на вид не больше пятнадцати, он поднималсяза ней по трапу с вещмешком за плечами. Потом она поняла, он — один измальчиков, отправленных на войну во Вьетнам.

Она заняла свое место, он поспешил к сотне своих товарищей,разместившихся в хвосте самолета, восемнадцатилетних… девятнадцатилетних…двадцатилетних… Для них, наверное, она была старуха. Они летели над Тихимокеаном, она смотрела вниз и молилась, чтобы эти мальчики остались живы кРождеству.

Ей дали на все шесть месяцев: чтобы понять себя, увидетьвойну, разобраться с тем, что произошло в Дананге… Шесть месяцев, чтобызалечить свое сердце и отдать его им, искупить грехи и рассказать миру о том,что там на самом деле происходит. Шесть месяцев во Вьетнаме. Может, она и сошлас ума, но чувствовала, что должна это сделать в память о Питере. Она закрылаглаза и откинулась на спинку сиденья. Огни Калифорнии остались позади.

Пакстон не спала весь путь от базы Трэвис до Гавайев, хотяпо времени Сан-Франциско они прилетели туда в полночь, и продержалась полпутидо Гуама. Она разговаривала со своими попутчиками, которые все как один занялиочередь в ванную комнату. Большей частью они были похожи на мальчика, с которымона столкнулась на трапе. Им едва исполнилось восемнадцать, все они были молодыи напуганы случившимся, но, расслабившись, начинали веселиться. Некоторыеназначали Пакстон свидания, другие показывали фотографии своих подружек илижен, все они были недоученными призывниками. Слово, которое будет теперьсопровождать их днем и ночью, как только они прибудут на место, —«зеленые».

Всего несколько из сопровождавших были во Вьетнаме раньше ипо собственной воле возвращались туда на следующий срок.

Они особенно заинтересовали Пакстон; двое поделились с ней вискииз фляжек. Короткая ночь по дороге на Гуам, как раз посередине пути отСан-Франциско до Сайгона.

Ей хотелось знать, почему они решили вернуться, за что онилюбили или ненавидели Вьетнам, почему им недостаточно того, что они испыталитам, что это значило для них. Но чем дольше она их слушала, тем меньшепонимала. Они говорили, какое проклятое это место, какие гады эти вьетнамскиекоммунисты и что «чарли» убили их друзей, но в то же время описывалиудивительную красоту этой страны, горы, водопады, зелень холмов, запахи,ароматы и вонь, женщин, проституток, друзей, которых любили и потеряли,опасности, которые подстерегают в самых неожиданных местах. Понять все это былоневозможно, не испытав на собственной шкуре. У них было странное отношение кпротивнику, уважение к тому, как яростно враги воюют, как неутомимы и несдаются живыми. Они много говорили о «чарли», и в этих рассказах сквозилооправдание их борьбы. Все это было очень важно, чтобы понять, есть ли у Америкишансы выиграть эту войну.

— Почему же вы возвращаетесь? — тихо спросила она,и мужчины посмотрели друг на друга, потом отвели взгляды. Она ждала, что же ониответят. Когда они ответили, она поняла их.

— У меня нет сил оставаться дома, — объяснилодин. — Никто не понимает меня, я чувствую себя в Штатах предателем.

В это время во Вьетнаме твои приятели умирают в пыли, рвутсяна минах. — Парень сжал зубы, когда говорил об этом. — Я былсвидетелем того, как моего лучшего друга разорвало в клочья… Двое других моихприятелей пропали без вести… Не могу.

Я не могу просиживать задницу дома, мне нужно вернуться,чтобы помочь им, пока у тех, наверху, не хватит ума, чтобы вывести нас оттуда кчертовой бабушке.

— Да, — кивнул второй спутник, показывая, что онтого же мнения, — для нас просто нет места дома. Мы прокляты.

Дело в том, леди, что виноваты в этом мы сами. Мы испорченывойной, мы не можем оставить там умирать наших друзей. Почему я возвращаюсьобратно? Потому, что я хочу помочь нашим парням выбраться оттуда.

У него не было ни жены, ни детей, и беспокоился он только освоих военных друзьях.

Но они тоже были заинтригованы и, в свою очередь, стализадавать вопросы ей.

— Ты-то что здесь делаешь? Чего ради ты летишь туда?

— Я хочу увидеть, что же там происходит на самом деле.

— Зачем? Какая тебе разница?

Она думала об этом не раз, но делиться с первым встречнымсвоими переживаниями не привыкла. Однако разговор начала сама, и отступать былопоздно. Тем более что вряд ли встретит этих парней еще раз в своей жизни. К ихудивлению, Пакстон сунула руку за пазуху и вытащила личный знак Питера, которыйносила на шее. Пакстон показала его, и оба мужчины кивнули — они понимали, чтоэто значит.

— Он погиб в Дананге. Я просто хочу увидеть, что тампроисходит.

— Это сумасшедшее место, — признали они. Затемстарший улыбнулся:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два. — Она немного помедлила с ответоми тоже улыбнулась.

— Я всего на два года старше тебя. Я еду туда в третийраз, и, леди, побывав там, я не хотел бы, чтобы моя младшая сестра видела это.Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, отправляясь в Сайгон?

— Я надеюсь, что да. — Конечно, она много думалаоб ужасах войны, об опасностях) но представить это воочию не могла. На этом онапожелала им спокойной ночи и вернулась на свое место; оставшуюся часть пути доГуама она проспала.

Они приземлились в Гуаме в девять часов по времениСан-Франциско и в два часа ночи следующего дня — по местному времени. Простоялитам около часа, пока дозаправляли самолет, затем взяли курс на Сайгон. Порасписанию они должны были прилететь туда в пять часов утра по местномувремени. Всю дорогу ее не покидало странное чувство, она представляла, какПитер летел по тому же маршруту чуть больше двух месяцев назад.