Её расследование вращается вокруг этих смертей, но не касается тех, кто в них виновен. В нём не говорится, какая группа или группы (если они вообще были) стояли за предполагаемыми «убийствами» этих учёных.

Теперь Карла живёт в Сиэтле. Она даёт писательские мастер-классы и занимается поэзией. Устав от того, что она называет «строгим формализмом журналистики», теперь она находит удовольствие в экспериментальной поэзии – в основном увлекается так называемыми «фигурными стихами»[64].

Сейчас Карле за пятьдесят. Она поджарая и будто подпрыгивает при ходьбе. У неё короткие рыжие волосы. Мы встречаемся в её домашнем офисе, где несколько кошек вальяжно расположились на подоконнике, наблюдая за птичьей кормушкой на заднем дворе.

Впервые я услышала о докторе Андреа Циско на коктейльной вечеринке.

Вы бы удивились, услышав, как много интересного можно узнать, когда люди вокруг пьяны и не следят за языком.

Это был официальный приём, куда меня затащила редактор. Мир вокруг сходил с ума: Вознесение ворвалось на первые страницы каждого официального и полуофициального новостного издания. Люди словно обезумели (ходили слухи, что это конец света), а мы торчали в особняке какого-то богача и попивали свои коктейли. Вероятно, и новости можно создавать не вечно (каждому нужно время от времени отдохнуть, верно?).

Было поздно. Я тогда, честно говоря, уже выпила слишком много, и мне хотелось сменить обстановку. Так что я вышла на балкон и стала смотреть на залив внизу. Я успела немного подышать морским воздухом и несколько минут послушать гудение машин, когда на балконе возник Остин Фрэнкс[65], задыхающийся и вспотевший, как будто только что пробежал двадцать лестничных пролётов, чтобы меня найти. Как оказалось, примерно так оно и было, только с его телосложением даже три пролёта вполне сойдут за двадцать.

– Не поверишь, как долго я тебя искал, – сказал он, усаживаясь на скамейку и утирая кончиком галстука пот с лица. – Ты получила файлы, которые я тебе послал? Про доктора Циско.

Я ничего не получала. А если и получала, то файлы были погребены под кучей бумаг где-то на моём столе или затерялись в переполненном почтовом ящике.

– Ты ведь в курсе, что за безумие там сейчас творится?

Я показала при этом в сторону океана, но имела в виду весь мир в целом.

– Ага, – сказал он. – Естественно.

– И то, что ты нашёл, важнее, чем это? – спросила я.

Он загадочно кивнул, будто только и ждал подобного вопроса.

Остин Фрэнкс из тех людей, которые обожают изображать из себя «шпионов». Каждый месяц у него появлялась новая зацепка, которая должна была якобы «изменить всё, что ты знал раньше» или «шокировать до глубины души». Пару раз я даже купилась на это, признаю. Он тогда сказал, что у него есть кое-какой компромат на генерального директора компании, тайком поставлявшей оружие в Талибан. Оказалось, это очередной тупик. Во второй раз мне бы стоило быть умнее, но к тому времени он уже знал интересующие меня области: разоблачение высокопоставленных мизогинов, репортажи о взяточничестве в России. Ему удалось как-то соединить это всё в особенно заманчивую наживку, и в результате я гонялась за собственным хвостом почти три недели.

На этот раз, однако, он вёл себя тише обычного. Он был как будто подавлен и по-настоящему чем-то встревожен. Я решила, что это – вся эта игра в обеспокоенного информатора – просто новый трюк, чтобы меня одурачить.

– Я послал тебе эти файлы две недели назад по электронной почте. Они были зашифрованы. Но я не удивлён, что ты их так и не увидела.

Он начал говорить о том, что мой компьютер – как и любой другой – был скомпрометирован и что личная беседа была наилучшим вариантом.

– Я просто хочу рассказать тебе о том, что нашёл, и тогда, возможно, ты сумеешь соединить за меня недостающие точки.

Я была не в настроении слушать ещё одну нелепую теорию, а потому попыталась остановить его прямо там. Напомнила ему, что обе зацепки, которые он присылал мне раньше, оказались пустышками. Но на этот раз он казался действительно напуганным.

Так что я выслушала его. Так всё и началось.

Судя по всему, доктор Циско попала в аварию по дороге домой после срочного собрания в Вашингтоне. Она прилетела домой, позвонила из аэропорта своей семье и предупредила начальство, что будет отсутствовать какое-то время. Затем послала загадочное сообщение одному из своих коллег касательно какого-то «аномального кода», который её попросили проанализировать. Код, который она называла «радиоимпульс». В сообщении туманно намекалось на тот факт, что этот Код был у неё с собой на планшете и что она послала части нескольким доверенным людям.

Хотя день был ясным и солнечным, вечером пошёл дождь, и дороги стали скользкими. Другие водители видели, как машина доктора Циско виляет по трассе, будто доктор была пьяна. Через несколько минут её машина столкнулась с бетонным ограждением. «Скорая помощь» прибыла на место через восемь минут после аварии. Доктор Циско уже не приходила в сознание. Она умерла по пути в больницу. Трагическая история; ничего нового, и ничего такого, ради чего стоило бы играть в шпионов.

Но тут, очевидно, крылось нечто большее.

Прежде чем продолжить, Остин отвёл меня в сторону, и мы прогулялись по небольшому внутреннему дворику, где гудение машин было громче. Он с подозрением покосился на здание позади нас, оглядывая окна и людей, ходивших внутри. Затем он сказал:

– Судмедэксперт заключил, что смерть была случайной. Вроде как доктор Циско сильно устала после перелёта и заснула прямо за рулём. Дело закрыто. Но я знаю кое-кого, кто работал в той больнице, куда её привезли. Они брали анализ крови и обнаружили наркотические вещества. Вот, у меня есть результаты.

Остин достал из заднего кармана сложенный лист жёлтой бумаги и зажал в моей ладони. Я сказала ему, что не уверена, для чего мне может пригодиться эта информация. Я не биохимик. И не криминалист[66].