Таким образом, деятельность Савана во многом способствовала выявлению и нейтрализации вражеской агентуры в районе расположения главных сил 1-й Западной армии.

Важную роль сыграл Саван и в мае 1812 г., во время пребывания личного посланца Наполеона Бонапарта к Александру I генерала графа Л. Нарбонна. Основная задача его миссии была отнюдь не дипломатическая, а чисто военно-разведывательного характера, о чем свидетельствуют ряд мемуаристов-современников[228]. Об этом же прямо говорилось в инструкции, врученной Нарбонну для поездки: «Цель вашей военной миссии ― сбор разведывательных данных»[229]. Не случайно, что французский император не счел даже нужным информировать своего посланника о переговорах с Россией за последние годы[230], но в то же время к нему для разведывательных целей были прикомандированы в качестве адъютантов офицеры Т. Себастьяни, Ф. Роган-Шабо и курьер Ф. Тара, говорившие по-польски[231].

Вполне понятно, что за Нарбонном и его свитой с момента их появления на русской территории было установлено тщательное наблюдение[232]. Русская контрразведка контролировала каждый шаг французского генерала и его приближенных, и ей удалось заполучить в свои руки копию инструкции Нарбонну, с которой были ознакомлены русские политические и военные руководители[233].

Командованию 1-й Западной армии накануне открытия военных действий было крайне важно дезинформировать противника и не допустить утечки истинных сведений. С этой целью по приказу М. Б. Барклая де Толли в «игру» был введен Саван. По сценарию, составленному руководством русской контрразведки, он должен был играть роль резидента, потерявшего связь с центром.

При первой тайной встрече с Нарбонном Саван предъявил инструкции, составленные и подписанные Биньоном, что удостоверяло его принадлежность к французской разведке. При двух последующих встречах он, по личному настоянию посланца Наполеона, передал подготовленную в штабе Барклая информацию о расположении и состоянии русских войск[234].

Не имея сообщений о сосредоточении сил русской армии накануне кампании, французские штабы испытывали информационный голод. Сведения, отправленные с Нарбонном, были наиболее полными, к тому же одними из немногих, которые удалось добыть тайным французским службам до перехода границы Великой армией, поскольку другие каналы поступления агентурных сообщений к этому времени были перекрыты русской контрразведкой.

В результате французская разведка представила Наполеону обстановку в ложном свете. Причем, по-видимому, данные, переданные от лица Савана, давали возможность сделать при их анализе только один вывод: что войска под командованием М. Б. Барклая де Толли не собираются переправляться через р. Немая, но в то же время русский генералитет намерен активно противодействовать переходу Великой армии через границу и будет стремиться дать генеральное сражение в пределах пограничной полосы.

На основе этой информации, исходя из ложных посылок, во французских штабах строились предположения о вероятных действиях русских войск и разрабатывались собственные планы разгрома армии Барклая в приграничных районах[235]. Растянутое расположение шести корпусов 1-й Западной армии придавало большие надежды французским генералам в несколько летних недель решить исход военной кампании 1812 года и поставить Россию на колени.

Вполне понятно поэтому удивление и досада Наполеона в начале войны, когда он узнал об оставлении русскими войсками г. Вильно. Неожиданным для него оказалось и то, что Барклай де Толли не стремился защищать Литву и начал отступление к Двине[236]. Таким образом, первоначальные превосходно задуманные замыслы французского императора остались так и не осуществленными. Война начиналась не по его заранее составленному сценарию.

В немалой степени виновником срыва наполеоновских планов разгрома русской 1-й Западной армии в пограничном сражении была русская разведка. Задуманная и осуществленная ею операция по дезинформации противника принесла свои плоды. Войскам Барклая де Толли удалось избежать прямого первого удара превосходящих почти в три раза военных сил противника.

Дальнейшая же судьба Савана сложилась следующим образом. В начале войны, по личному распоряжению Барклая де Толли, ему, в числе других русских разведчиков, оказавшихся в это время в армии, было приказано следовать за Главной квартирой[237]. Возможно, что у русского командования и были свои собственные планы его использования, но, успех проведенных операций по ложному информированию наполеоновских служб не оставил у последних никакого сомнения о принадлежности Савана к русской военной разведке. Его дальнейшая работа в армии противника была уже небезопасна. Учитывая эти обстоятельства, 3 июля 1812 г. Барклай приказал отправить отставного ротмистра Давыда Савана в Казань, подальше от театра военных действий. Ему было выделено ежегодное содержание в 1000 рублей ассигнациями, а его сын Людвиг был принят в Казанский университет[238].

Приложение

Коллеги по цеху[239]