— Я не понимаю, чем могу помочь, — пробурчал Гуруль, неохотно проводив незваных гостей в большую комнату. Он принимал их в квартире Джамалии. От участкового стало известно, что Агван первым заявился сюда после гибели сестры и в прямом смысле захватил территорию, не пуская на нее сестер. Участковый сказал, что на площадке перед квартирой даже произошла драка между средней сестрой и братом Джамалии. Победил Агван и торжественно въехал на спорную жилплощадь. Участковый понятия не имел, сделал он это законно или нет, так как не знал о существовании завещания покойной или отсутствии такового. Следствие взялось за разработку Широкова, даже не попытавшись выяснить, кому еще была выгодна смерть шаманки. Судя по тому, какая битва идет за наследство, таких наберется немало! Между прочим, пока до конца не известно, что именно в него входит: Суркова выяснила, что здания под эзотерические центры не покупались, а арендовались, однако у Джамалии, помимо двухсотметровой квартиры на Пятой линии Васильевского острова и дачи, на которой ее убили, не могло не быть другого имущества, ведь салоны приносили приличный доход — даже судя по налоговой декларации, в которую Джамалия едва ли вносила хотя бы тридцать процентов всех своих доходов.

— Не понимаю, зачем вы пришли, — повторил Агван Гуруль, не садясь и тем самым показывая, что не намерен затягивать разговор. Однако Дамир не собирался позволять этому человеку играть первую скрипку.

— Мы пришли потому, что в деле об убийстве вашей сестры открылись новые обстоятельства, — спокойно ответил он. — Такие дела могут тянуться месяцами, а Широкова арестовали почти сразу!

— Это потому, что он виновен, — процедил Гуруль, поджав тонкие губы, отчего они почти утонули в складках кожи и жира, захватив с собой усы. — Намжалма, возможно, и перегнула палку, работая с его женой, но это не давало ему права ее убивать! В конце концов, моя сестра не заставляла эту бабу уходить из семьи, она самостоятельно приняла решение. Широкову требовалось найти виноватого, вот он и нашел!

— Ваша сестра оставила завещание?

— Судя по всему, нет, иначе мне уже было бы об этом известно!

— Срок, предназначенный для предъявления прав наследников, не истек. Может быть, адвокат Намжалмы имеет на этот счет особые распоряжения?

— Придется выяснить, но никаких копий завещания, да и вообще любых документов, доказывающих его существование, я в доме сестры не обнаружил.

— Таким образом, по истечении шестимесячного срока, предусмотренного законом, все будет поделено в равных долях между вами и сестрами? — уточнил Дамир.

— Не совсем в равных долях.

— Почему же?

— Дело в том, что я одалживал сестре деньги. Много денег.

— На салоны?

— Думаете, легко раскрутиться в наших условиях?

— Насколько я понимаю, Намжалма давно на рынке подобных услуг, это не вчера случилось!

— Но ведь и ей надо было с чего-то начинать! Я дал денег на самый первый салон и на рекламу. И потом подкидывал кое-что время от времени.

— У вас сохранились расписки или договоры?

— Какие договоры между родственниками!

— Вы пытаетесь уверить меня, что все держалось на честном слове?

— Я ни в чем не обязан вас уверять! — разозлился Гуруль, и вены на его короткой шее вздулись, словно корабельные канаты. — Намжалма была моей сестрой, я любил ее и давал деньги, потому что мог. Я не делал бы этого, если бы не был уверен в ее способностях: Намжалма владела даром и умела его использовать. С выгодой. Я не стал бы требовать возврата долга, останься она жива, но теперь заберу то, что мне причитается, ведь мои младшие сестры не вложили ни рубля, а хотят все поделить поровну. Разве это справедливо?

— То, о чем вы говорите, — только слова, — вступил в разговор Белкин. Поначалу он чувствовал себя неуютно в присутствии такого увесистого и сердитого персонажа, но спокойствие старшего коллеги вернуло ему уверенность. — Как вы намерены доказать свою правоту, если дойдет до суда?

— Если дойдет, то смогу, — буркнул Гуруль. — Как-нибудь без Следственного комитета разберемся, в семейном кругу!

— Что ж, поживем — увидим, — кивнул Ахметов. — Участковый поведал нам о том, как здорово вы преуспели в переговорах с сестрами!

— С сестрами я вопрос улажу, а вот этот индюк надутый, Турусов, не должен ничего получить!

— Вы о муже Намжалмы?

— О бывшем муже! С какой стати он решил, что может на что-то претендовать?

— Он являлся правой рукой вашей сестры, даже несмотря на развод, она с ним не рассталась и продолжила сотрудничество.

— Турусов — наемный работник! Я не уволил его только потому, что хочу разобраться с финансовым состоянием салонов Намжалмы. Не сомневаюсь, он таскал у нее из-под носа все, что плохо лежит! Намжалма, кстати, говорила мне, что Турусов требовал больше денег, голая зарплата, какой бы большой она ни была, его не устраивала.

— Чего же он хотел?

— Процент от выручки салонов, представляете? Он считал, что его вклад в развитие сети настолько велик, что Намжалма просто обязана сделать его партнером!

— А ваша сестра?

— Даже и не думала! Говорила, что укажет Турусову на дверь, как только подыщет подходящую кандидатуру на место управляющего.

— Хорошо, с этим, положим, все более или менее ясно, — подытожил Дамир. — А как насчет Валерии Коробченко?

— Стерва! Пусть благодарит, что я не напустил на нее адвокатов, которые могли доказать, что она преследовала собственные цели, посылая убийцу к моей сестре!

— И какие у нее могли быть причины? — удивился Белкин.

— Ни секунды не верю, что Широков ее запугал — он заплатил ей за то, что она сдала Намжалму со всеми потрохами! Эта шелупонь провинциальная не могла не понимать, что Широков опасен для моей сестры, но все равно отправила его по нужному адресу. Не понимаю, почему полиция не взяла ее за жабры! А я удовольствовался тем, что уволил и Коробченко, и охранника, который пропустил Широкова в салон и даже не попытался вызвать полицию. Пусть радуются, что легко отделались!

— Ну, что скажешь? — спросил Дамир у молодого коллеги, когда они оказались на улице, под мелко накрапывающим дождиком.

— Знаешь, — задумчиво произнес тот, — если бы сейчас мне пришлось давать показания в суде, я бы сказал, что Агван Гуруль способен на убийство!

— Да уж, — усмехнулся Ахметов. — И про «шелупонь провинциальную» он здорово вставил: как будто сам приехал не из… откуда там он прибыл-то?

— Из поселка Анагустай, — подсказал Белкин, обладающий феноменальной памятью. — Видимо, это где-то рядом с центром мира?

— Не иначе! Не самый приятный кадр, но нам предстоят не менее увлекательные беседы с другими родственниками Джамалии. Давай разделимся?

* * *