Нехотя, но по истечению времени, я все же поднимаюсь к нему в комнату. Чувствую себя отвратительно. Как будто школьница перед экзаменатором. Чтобы нарушить раздражающую тишину, я задаю первый пришедший на ум вопрос.

— А как вам удалось уйти от собаки?

— Спокойно. При помощи ног. Хотя, я от нее не уходил. Она сама дала деру, как только дед чем-то пульнул. Видать, старый маразматик выстрелом хотел нас испугать, но напугал псину. И тебя. Присаживайся. Можешь изучать, — указывает взглядом на ноутбук.

Я сажусь рядом на его кровать и принимаюсь читать договор. Первое, что меня удивляет — он не соврал. Согласно договору, я действительно не могу уволиться в течение полугода без потерь. А если уволюсь, с меня спишут сумму… как за две трешки в центре города. Второе, что у меня удивляет, в договоре нет ни слова про запрет личных отношений вне работы. Здесь есть только пункт про табу на служебные романы.

Про вранье и штрафы за маты Кротов тоже не соврал. Сколько?!

— Какой долбо… ящер это мог придумать?

— Еще один штраф за мат, — хотелось бы посмеяться, но Кротов реально делает запись в ежедневнике.

— Долбоящер — это не мат!

— Еще плюс один в копилку. Итого три штуки за день. Ты так со мной не расплатишься, Снежана Викторовна. Того гляди, и натурой будешь отдавать.

— Не дождетесь. Зато теперь все встает на свои места, — приподнимает вверх брови. — Комнаты вы продадите, чтобы мне было чем платить вам штрафы.

— Проще их не нарушать и все останется при тебе. Всего лишь не врать, не материться и исполнять то, что я скажу. Ну и не крутить служебные романы.

— А вот тут у вас косяк. То есть обычные романы крутить можно?

— Можно подумать, у тебя будет время встретить кого-то вне работы. Учитывая, что девяносто девять процентов времени ты будешь проводить его на работе — это нереально.

— Но остается еще один процент.

— Заткнись и садись.

— Куда?

— Сверху. На меня. Ты мне массаж должна.

— Хорошо, — встаю с кровати и начинаю потирать руки. — Сейчас я промассажирую все ваши щели.

— Эээ… я так не играю. Какие еще щели?

— Я имела в виду ваши дырочки.

— Не думал, что это скажу, но, синнабон мой ненаглядный, ты меня пугаешь. У меня аж в яйцах закололо.

— Так, может, к урологу вместо массажа?

— Нарываешься.

— Всего лишь делаю все, чтобы не садиться на вас. Я сделаю вам массаж. Такой, от которого вам будет хорошо и приятно, честно. Но такой, который я хочу. Можно?

— Мои щели и дырки закрыты.

— Я их раскрою и сделаю вам аурикулярный массаж.

— Бля, мне реально страшно.

— На пол.

— Чего?

— На пол!

— Тебе только плетки не хватает. Я так не играю. Понежнее можно?

— Хорошо. Подходи ко мне дружок и садись на пирожок. Нормально?

— Я сейчас малость в ахере. Пирожок?

— Подходи ко мне скорей, доставай свой…, — блин, что я несу?

— Эгегей, — усмехнувшись, бросает Кротов. — Слушай, ну я думал, я ебанутый, но ты, мать, еще больше.

— Да сядьте уже на пол! На задницу и ноги выпрямите. Я просто не помню, какие там были слова в детском стишке дальше.

— В детском?

— На пол! Сядь…те!

Глава 23

Глава 23

Сажусь на край кровати и указываю взглядом на пол рядом с собой. Наконец, поняв, что я от него хочу, Кротов усаживается на задницу, вытянув вперед ноги. А затем тут же снимает с себя футболку.

— Аурикулярный — это массаж ушей. Футболку можно было не снимать.

— Начнем с ушей, кончим всем остальным. Если что, гондоны у меня с собой, — и хотела бы сказать, что он шутит, так ведь нет же, достает из кармана презерватив. Чего он добивается?

— А давайте без шуток расставим все точки над i. Если у вас появилась цель завалить меня в койку для какой-то личной галочки или для того, чтобы просто развеять скуку, вы теряете время.

— Я просто хочу массаж спины.

— Учитывая, что вы еще недавно хотели от меня другого, не думаю, что массаж спины хорошая идея. Я не буду с вами спать ни при каких условиях. Так что хорошо бы вернуться к моменту, когда вы смотрели на меня с предрвотным лицом.

— Когда это у меня было такое лицо?

— Все время. А поменялось оно у вас перед тем, как я вас перекрестила на пляже. Вы на меня тогда посмотрели впервые как на женщину, а не на нечто, к чему испытываешь брезгливость. Вот и давайте вернемся к этому формату.

— Ой, да успокойся ты. Я вчера был реально чуток пьян и принял тебя за свою умершую собаку. Накатило воспоминаниями.

— За собаку? Вы зоофил?

— Нет. Ты просто напомнила мне ее. Она тоже была лохматенькая, длинноволосая. Любила меня постоянно облизывать. Ну вот по инерции потянулся, чтобы она меня лизнула. Ну то есть ты.

— И на каком этапе вы поняли, что перед вами не умершая собака?

— Когда у меня остро встал вопрос.

— Какой вопрос?

— Да уж, Алиска моя была посмекалистее. У меня встал остро вопрос с яично-колбасной фермой, — вот же придурок. — Как я мог принять мою умнейшую собаку за тебя?

— Думаю, никак, ибо попахивает кое-чем.

— Чем?

— Пиздежом, — не сдерживаюсь я, совершенно не волнуясь за последствия. Кротов поворачивается ко мне и задирает голову. Я совершенно не могу понять этого мужика. Я грубо нарушаю озвученное им с первого дня правило, но при этом он не зол. У него во взгляде веселье. — Штрафуйте, гулять так гулять.

— Когда у человека есть деньги, у него появляется уверенность в себе и отсутствуют рычаги давления. Так что я не буду помогать тебе продавать комнаты, а то еще, гляди, услышу весь твой матерный запас. Фу, Снежана,