Это ж каким надо быть упертым сукиным сыном, чтобы, зная о том, что скоро помрешь, держаться за землю, вместо того чтобы пустить деньги на возможность увеличить срок своей жизни?

Хотя мне ли говорить об упертости, когда у самого она граничит с упоротостью? Я и раньше этим страдал, но, чтобы до такой степени, как со Снежаной — нет. Терпения ей не занимать. Интересно, когда оно закончится? Когда вместо указаний мыть три раза в день полы, последует каждый час?

И ведь спокойно может хотя бы не надраивать полы, ведь проверить по факту я далеко не всегда могу. При желании, с охраной она может договориться. Но нет, уж когда брешет Влад, я точно знаю. Эта девчонка реально намывает три раза в день пол, когда я отсутствую.

Или терпелка лопнет, когда я скажу ей перепечатать весь томик «Войны и мира», вместо привычных ежедневных двадцати страниц другого ненужного текста?

Интересно, она понимает, что я заставляю ее печатать из папки на ноутбук абсолютную ахинею? Смотреть на то, как она неуклюже стучит по клавиатуре не так забавно, как наблюдать за тем, как она пыжится над табличками с отчетами. Таблички ее неозвученная боль.

А терпение с кофе? Ну ладно три раза переделать. Но снести семь раз подряд «невкусный» и переделывать его столько же, а уж я-то знаю она его реально варила заново, ибо не отводил от нее взгляда ни на миг, создавая при этом видимость работы с документами.

Это уже ни в какие ворота не лезет. Уж на седьмой раз я точно ожидал, что содержимое чашки окажется на мне. Да хрен бы там. Уж не так долго она провела времени в детдоме и на улице, чтобы выработать в себе столько терпения. Но где-то все же выработала. И это раздражает.

Но в одном ее терпение все же почти на исходе. Вижу, как она усердно пытается попасть на это долбаное море и испытываю самое что ни на есть наслаждение, когда раз за разом небрежно обламываю ее, не отводя взгляда от ноутбука. Хрен ты у меня искупаешься. А теперь, с приходом октября, шансы туда попасть и того меньше. Так тебе и надо.

А почему? Да потому что задела. Да так сильно, что сначала физически хотелось ей сделать больно. Так же, как когда отхерачил свою благоверную. И сам себя испугался. Сравнить ту мразь с ничего не подразумевающей попавшей в цель девчонкой, это слишком даже для меня.

Перевожу взгляд на шагающую рядом со мной Снежану. Я не знаю, зачем я впервые за девять дней взял ее с собой в город. Точнее знаю, но признаваться, что мне надоело испытывать чудеса ее выдержки и издеваться над ней, и я просто хочу, чтобы она была рядом, сложно даже самому себе.

Меня куда более вставлял формат нашего общения до злополучного массажа. И я планировал перевести этот формат, который проведу с интересом, со временем в горизонтальную плоскость. Но что-то пошло не так. Точнее все пошло не так.

Я четко понимаю, что мне надо ее отпустить. Здравый смысл просто вопит об этом. Снежана — не моя история. Не моя и точка.

Еще немного и отпущу ее. Дня три. Ну может, пять и точно отпущу, дав приличную сумму. И комнаты ее продам, и полученные бабки пришлю в конверте на день рождения. Может, даже устрою ее к кому-нибудь на работу, чтобы была под присмотром. Да, так и сделаю. Отпущу. Сто процентов.

Особенно смешно это звучит в моей башке, когда в следующий момент я ловлю ее за предплечье от того, что эта девчонка поскальзывается на мокрой дорожке от недавнего дождя.

— Не надо меня трогать, — одергивает руку, как только крепко становится на ноги.

— То есть надо было дать тебе упасть?

— Да.

— Тогда падай.

Не знаю, что на меня находит, но в следующий миг я не раздумывая толкаю ее в спину. Не больно, но от неожиданности она не удерживается и летит вперед, но не падает. Ну хоть на лице возмущение, и на том спасибо. Не трогать ее. Ага, сейчас.

— Вы зачем взяли меня с собой?

— Очевидно же, чтобы толкнуть тебя и ты проехалась носом по земле.

— А если поточнее? Зачем мы приехали в больницу?

— Чтобы навестить деда и этот упрямый мудак подписал документы здесь и сейчас.

— Навестить деда? А что с ним? — резко останавливается. — Только не говорите, что вы с ним что-то сделали.

— Говорю. Только не я, а жизнь. У этого идиота рак и, судя по документам, он был о нем в курсе еще до того, как я предлагал ему выкупить землю. У него есть последний шанс согласиться отдать ее по-хорошему, — демонстрирую папку с договором.

— А я вам зачем? Чтобы снова вызвать его гнев? Если вы не заметили, мы с ним в прошлый раз не нашли контакт.

— Не прибедняйся. От аскетов ты как-то добилась получить согласие на землю, ну так и здесь прояви неувиденные мной чудеса.

— Только за это я не увидела премии.

— Будет тебе премия во всех позах. В смысле с размахом, — добавляю я, после того как она зло зыркнула меня.

— Можно я одна с ним поговорю? А если ничего не получится, подключитесь вы.

— Дерзай.

Она резко выдергивает у меня папку и на ходу принимается читать содержимое. Я же усаживаюсь на лавку недалеко от ничего не замечающего деда и принимаюсь ждать.

К счастью, драки и плевков не происходит. Она усаживается к деду и принимается о чем-то говорить. Долго и муторно. На самом деле, я не верю в то, что она сможет с ним договориться. Этот визит просто еще один способ убедиться, что с дедом играть по-хорошему не получится. Он, сука, из вредности выделывается. Нет там никаких принципов.

Однако, когда Снежана оставляет паршивцу папку и он ею не дает ей по мордасам, я малость охреневаю.

— Он согласен. Сказал, что перезвонит вам.