Он взял в руки пакет, щелкнул замками, отпирая дверь. Потянул ее на себя. И попятился. За дверью стояли люди. Целая толпа людей. Назойливый полицейский Бодряков со своей миловидной напарницей, двое соседей по лестничной площадке. Какой-то дядька с чемоданчиком и фотоаппаратом на шее.

– Что?!

Гена попятился. Кадык заходил под небритой кожей шеи. Снова страшно захотелось пить.

– Что вы все здесь делаете?

– Здрасте-е, – дурашливо протянул Бодряков и, отвратительно ухмыльнувшись, пошел в квартиру, тесня Гену. – На прогулку? А мы к вам! Целой группой. Надеюсь, ненадолго. Надеюсь, не стесним.

Гена швырнул пакет с мусором под вешалкой, на автомате скинул с ног кроссовки, обулся в домашние тапки и пошел в гостиную. Не сам пошел, Бодряков его туда увлек, поддерживая под локоть.

– Давайте, гражданин Никулин, проявим понимание и не станем задерживать присутствующих здесь людей. Идет? – Губы капитана растянула противная вежливая улыбка. – Проявим понимание?

– Проявим, – кивнул он, ничего ровным счетом не понимая. – А что нужно-то? Кто все эти люди? То есть часть из них мне знакома. Хотел спросить: зачем они здесь?

– Соседей своих вы знаете. Они выступают в роли понятых. Это наш эксперт, – кивком указал на дядьку с чемоданчиком и фотоаппаратом капитан. – Ну я и моя помощница вам знакомы, представляться, думаю, нет нужды. Мы с ней представляем закон.

– Понятые?! – ахнул Гена. – Зачем понятые?! Как?! Зачем?!

Он растерянно поводил взглядом вокруг себя. В гостиной началась какая-то странная суета. Бодряков с помощницей, натянув тонкие латексные перчатки, принялись лазить по полкам маминой корпусной мебели, купленной ею еще в советские времена. Они выдвигали ящики, ворошили бумаги, перебирали какие-то мамины вещи. И его от этого сильно тошнило. Как так можно?! Как можно рыться в вещах умершего человека?

– Прекратите! – крикнул он, не выдержав, когда Бодряков достал мамину зимнюю пижаму. – Что вам надо?! Что вы ищете? Мне нечего скрывать. У меня ничего нет! Прекратите рыться в мамином белье! Это кощунственно, в конце концов!

Девушка-лейтенант отпрыгнула от выдвижного ящика и покраснела, будто в лицо ей ударила струя горячего пара. Наверное, ей сделалось стыдно, решил он. Но ошибся.

– Товарищ капитан, – позвала она и ткнула пальцем в выдвинутый ящик. – Это здесь.

Бодряков сделал широкий шаг, наклонился над ящиком, тут же выпрямился и громко, заученно произнес:

– Прошу обратить внимание понятых…

А потом начался вообще сущий кошмар! Капитан опустил в ящик руку и вытащил оттуда пистолет! Самый настоящий. Боевое оружие. Поочередно совал его под нос их с мамой соседям. Просил засвидетельствовать для протокола. И вдруг, повернувшись к Гене, спросил:

– Вы признаете факт наличия среди ваших вещей этого оружия?

– Что? – витиеватость казенных фраз сбивала его с толку.

– Вы признаете, что среди ваших вещей находился пистолет?

– Это не мои вещи. Это вещи мамы, – возразил он слабым голосом, понимая, что это всего лишь пустая отговорка. Отговорка, не способная ему помочь.

– Вы признаете, что среди вещей вашей матери находился боевой пистолет? – проявил капитан терпение, поправив формулировку.

– Я его не видел раньше. Вам виднее. Вы его нашли. – Это все, что он смог из себя выдавить.

И пока шуршала авторучка по бумаге бланка протокола, пока сверкала вспышка фотоаппарата, и пока по его квартире шастал капитан, роясь в его шкафах и на его полках, Гена все время думал и думал.

Что он пропустил? Что заспал? О чем он забыл, пропьянствовав четыре дня?! Откуда, черт возьми, в его доме пистолет? Он оружия давно в руках не держал. Лет семь, восемь. С тех самых пор, как его сократили из охранников, когда у него закончилась лицензия.

Где он сумел добыть боевое оружие? И главное, зачем?!

Ответил на все вопросы капитан Бодряков. Очень подробно ответил. Но уже в отделении, куда заставил Гену с ними отправиться.

– Захватив пистолет, вы отправились в дом лесника, – начал свой рассказ Бодряков невероятно мягким голосом, будто сказку собственному ребенку читал на ночь. – Вы давно поняли, что Данила Хаустов последним видел Супрунова Ивана Митрофановича. Он же помог ему добраться до города и спрятаться на старом заброшенном предприятии.

– Кто такой Данила Хаустов? – вытаращился Гена. – Я не знаю никакого Хаустова.

– Может, вы еще и Супрунова не знаете? – недоверчиво улыбнулся Бодряков.

– Супрунова знаю. Старый приятель матери. Прежде занимался наукой. Потом что-то случилось у него в семье. Он остался без жилья. Без работы. И скатился до помойки. Бомжевал, короче. Мать его жалела. Даже в дом приводила.

– А вы были против?

– Конечно! На кой черт тащить в дом этого… От него воняло!

– Но она, по рассказам соседей, ему позволяла принимать у себя ванну. Дарила вещи вашего покойного отца. Было такое?

– Было.

– И вам это не нравилось?

– А вам бы понравилось? – фыркнул Гена.

– И вы однажды сильно поскандалили, когда застали его у себя дома. И вытолкали старика из квартиры и угрожали ему.

Гена съежился на стуле. Опустил голову. Кажется, он начинал понимать, куда клонит капитан.

Видимо, с этим бомжом что-то случилось. И это «случилось» теперь хотят повесить на него. Вот ведь! Ему оно надо? Он его забыл, когда видел.

Хотя…

Хотя он ведь и правда забыл последние четыре дня. Они исчезли из его памяти. Он их будто не прожил. Чем он занимался помимо того, что пил на своей кухне, он не помнил. И опять же пистолет! Откуда он мог взяться?! Как он очутился в вещах его матери?! Может, это ее пистолет?!

О-о-о! С ума сойти можно! Так можно додуматься до того, что его мать была тайным резидентом и в заказник отправилась по заданию. Чертовщина какая-то!

– Скандалили с Супруновым, гражданин Никулин?

– Скандалил. И даже из дома вытолкал. Нечего ему было голову кружить пожилой женщине, осатаневшей без мужика, – не очень внятно проговорил Гена.

– То есть вы хотите сказать, что у них были отношения? Между вашей покойной матерью и Супруновым. Их что-то связывало помимо старой дружбы?

– Не могу знать, товарищ капитан. Свечку не держал, – криво ухмыльнулся Гена. – Но что этот старик подбирается к нашей жилплощади, мне казалось. Временами.

– Какими временами?

– Ну… Однажды я застал его с рулеткой в нашей кухне. Он стены замерял и считал, сколько надо стройматериала на ремонт. Потом было как-то еще… Я зашел в дом, а они с матерью воркуют в гостиной. Про портьеры! Что их надо поменять. И какой цвет лучше выбрать. Однозначно, что-то между ними назревало.