— Это наш хлеб, — усмехнулся Бурлаков, — интриги всегда былинеотъемлемой частью работы любой спецслужбы мира. До свидания, СтаниславАлексеевич. Я утром навещу вас, — с этими словами он вышел, а Горохов судивлением обнаружил, что устал. Беседа с Бурлаковым отняла много сил, и онзакрыл глаза, чувствуя, что проваливается в спасительный сон.

В восемь часов вечера его разбудила жена. Она приехала сдочерью, девочкой лет двенадцати, которая долго рассказывала отцу о своих новыхрисунках. Девочка увлекалась рисованием, и Горохов гордился ее успехами большевсего в жизни. Немного неприятно было, что в соседней палате их разговорслушает сотрудник ФСБ.

Они сидели около получаса, после чего явившийся врачпотребовал, чтобы больному дали отдохнуть. Когда жена, уходя, наклонилась кнему, чтобы поцеловать, он тихо спросил:

— За конвертом не приходили? Никто не звонил?

— Ты опять, — встрепенулась та. Он с силой привлек ее ксебе, целуя ее волосы.

— Тише, — попросил он, — если позвонит Звягинцев, отдайконверт ему. — Она вырвалась из его рук.

— Ты иногда меня просто пугаешь. Стас, — сказала она,поправляя прическу.

Когда жена и дочь ушли, он снова впал в состояние какого-тозабытья, пока пришедшая медсестра, симпатичная девушка лет двадцати, неразбудила его для укола. Он покорно подставил бок. И когда девушка ушла,натянул спортивный костюм, собираясь в туалет, который находился в палате икуда вела дверь, расположенная напротив его кровати.

Прыгая на одной ноге, он добрался до туалетной комнаты, гдедолго приводил себя в порядок. Выйдя из туалета, он заметил, как шевельнуласьзанавеска: когда он уходил, занавеска была открыта, а теперь ее задернули,словно кто-то решил спрятаться за ней. Он сделал еще несколько прыжков, сел накровать и осторожно потянулся к подушке — пистолет был на месте. Тяжелый металлприятно холодил ладонь. Чувствуя себя увереннее, он поднял пистолет и ужесобирался громко позвать стоявшего за занавеской человека, когда вспомнил обаппаратуре, установленной в палате.

Подумав, он взял яблоко и бросил в занавеску. Занавескашевельнулась, и стоявший за ней мужчина поймал яблоко. Увидев его, Гороховприжал палец левой руки к губам. Это был Звягинцев.

Я стоял в метро, прижавшись к стеклу, не замечая ничеговокруг. Теперь я знал, что меня уже не остановить. Теперь у меня был конкретныйобъект ненависти. Из-за Дятлова погибли Зуев, Байрамов, Петрашку, ЛенькаСвиридов. Мне нужно доехать до управления, позвонить Дятлову. Он сразуприбежит, чтобы меня взять тепленьким. И вот здесь я его убью. Не важно, что именя потом убьют.

Зато я убью Иуду.

Только одному человеку рассказал Ленька обо мне. Дятлову.Все остальные были у генерала. Значит, Дятлов был единственным, кто мог меняпредать. И теперь я знал, что испытываю к Дятлову какую-то особенную, холоднуюненависть.

Я сделал несколько переходов под землей и вышел совсем вдругом месте, постаравшись прошмыгнуть мимо сотрудников милиции, стоявших увыхода. Я остановил попутную машину.

Конечно, я не сразу поехал к нашей проходной. Мне нужно быловсе подготовить. У меня оставалось немного денег, и я купил спортивную кепку,чтобы не бросаться в глаза. Проверил оружие и поехал в управление, остановивмашину за два квартала. Я пошел к управлению, представляя, из какой телефоннойбудки я позвоню.

Я шел, думая о своем, и чуть не налетел на девушку.Пробормотав извинения, я хотел обойти ее, как услышал за спиной:

— И вам не стыдно?

Я обернулся. Это была та самая журналистка. Как ее звали?Кажется, Людмила.

— Я не думала, что в милиции работают такие прохвосты, — свозмущением заявила она.

При чем тут прохвосты? Я уже забыл, что было утром. С техпор прошла целая вечность.

— А я вам поверила, — возмущалась она, — решила, что вынормальные люди. А вы оказались такими врунами. Я целый час пыталась найтиКирилла Константинова. Или вашего «мурашку». Надо мной смеялись все вашисотрудники.

Я молчал.

— Почему вы мне солгали? — негодовала она. — Мы жедоговаривались с вашим командиром, что я не напишу без его согласия ни строчки.Зачем нужно было воровать мою кассету, галантно провожая меня до дома.

Зачем нужно было врать, когда я спрашивала о вашем имени. Выпросто могли не отвечать, — она покачала головой. — Теперь я знаю, что всегадости, которые про вас рассказывают, соответствуют действительности.

Мы стояли на освещенном месте, когда я увидел патрульнуюмашину. Я схватил ее за руку и втянул в подъезд. Машина прошла мимо.

— Перестаньте, — вырвала она руку, — вы делаете мне больно.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Подождите, — хрипло попросил я, — вам разве ничего нерассказали? У нас погибли товарищи, — вдруг непонятно почему сказал я, глядя ейв глаза.

Она поняла, что я говорю правду.

— Что у вас случилось? — спросила она.

— Убили майора Зуева, капитана Петрашку, старшего лейтенантаБайрамова.

Убили моего друга Леню Свиридова.

Она посмотрела мне в глаза:

— Вы хотите, чтобы я об этом написала?

— Да, я вам все расскажу. Я вам расскажу все, как было, носначала вы мне поможете.

— Надеюсь, вы не попросите прыгать с вами в окно?

— Нет. Мне нужно, чтобы вы позвонили и позвали к телефонустаршего лейтенанта Дятлова.

— И все?

— И все. Потом дадите трубку мне. Мы вышли на улицу, и япоказал ей телефон-автомат.

— Дятлова, — напомнил я ей. Она подняла трубку и набраланомер. Долго не отвечали, наконец она кивнула мне.

— Старшего лейтенанта Дятлова, пожалуйста, — она закрылатрубку ладонью. — Говорят, что он вышел.

— Спросите, кто говорит?

— Кто со мной говорит? — спросила она и, кивнув мне, быстросказала:

— Капитан Хонинов.

— Дайте мне трубку, — вырвал я трубку из ее рук. Онаудивленно посмотрела.

— Сергей, — быстро сказал я, — это Никита. Дятлов предатель.— Хонинов молчал.

— Ты слышишь, Сергей? — закричал я.

— Сука ты, Никита, — сказал мне вдруг Сергей, — настоящаясука. Будь ты проклят, гад, за то, что предал своих товарищей. Я тебя, гниду,из-под земли достану.

Он бросил трубку. Я стоял с открытым ртом. Это я предатель?Это я п-р-е-д-а-т-е-л-ь?